Стихотворение дня

поэтический календарь

Анатолий Штейгер

20 июля родился Анатолий Сергеевич Штейгер (1907 — 1944), поэт «первой волны» эмиграции.

anatoliy-shteyger

* * *

Е. И. Демидовой

…Наутро сад уже тонул в снегу.
Откроем окна — надо выйти дыму.
Зима, зима. Без грусти не могу
Я видеть снег, сугробы, галок: зиму.

Какая власть, чудовищная власть
Дана над нами каждому предмету —
Термометру лишь стоит в ночь упасть,
Улечься ветру, позже встать рассвету…

Как беззащитен, в общем, человек,
И как себя он, не считая, тратит…
— На мой не хватит или хватит век,-
Гадает он. Хоть знает, что не хватит.

1934, Берн

* * *

Настанет срок (не сразу, не сейчас,
Не завтра, не на будущей неделе),
Но он, увы, настанет этот час, –
И ты вдруг сядешь ночью на постели
И правду всю увидишь без прикрас,
И жизнь – какой она, на самом деле…

* * *

Подумай, на руках у матерей
Все это были розовые дети.
И.Анненский

Никто, как в детстве, нас не ждет внизу,
Не переводит нас через дорогу.
Про злого муравья и стрекозу
Не говорит. Не учит верить Богу.

До нас теперь нет дела никому —
У всех довольно собственного дела.
И надо жить, как все, — но самому…
(Беспомощно, нечестно, неумело).

* * *

Словам не поверим —
Они невесомы слова,
Мы счастья весомого просим.
А в нашем саду уже пожелтела листва,
И небо зашло, и бездомная осень
Идет по траве, ни жива, ни мертва,
И вянет, и блекнет за нею трава.
Она обнимает высокий расколотый ствол,
Она прижимается влажной щекою
К холодной коре… А вдали над горою,
Медлительно тихо спускаясь к реке,
Уж крутится снег. И охапки соломы
Уже вылетают из жаркой трубы.
И так же, как раньше, слова невесомы
Любви беспредельной, любви и судьбы.

34

Леонид Губанов

Сегодня день рождения Леонида Георгиевича Губанова (1946 — 1983).

leonid-gubanov

Открытка Асе Муратовой

Я надену вечернее платье моего легкого почерка,
Посажу на голову белого голубя,
А потом отнесу на твою почту
Афоризмы своего разрезанного горла.

Я давно не волновался в каторжный свист,
И давно меня не мучит царская лесть.
На крапиве растянулся мой последний горнист,
И на теле у него всех царапин не счесть.

Не пришел еще, наверное, прелестный срок –
Взять ромашку с его губ и открыть глаза…
Будет пить он и гулять, пока хочет Бог,
Пока гонят лошадей ко мне четыре туза.

Застегнусь ли я опять на алмазные пуговицы,
Буду водку с кем-то пить, дерзкий и мраморный,
Ничего я не хочу в вашей жуткой путанице –
Я давно уже не ранний, но все же раненый!..

* * *

Над питейным домом
дым стоит лопатой.
Пахнет пятым томом
и солдатским матом,
и зимой сосновой
в кабаках хрустальных,
и бессмертным словом:
«Как же мы устали!»

* * *

Т. Д.

В твоих глазах закат последний,
Непоправимый и крылатый, –
Любви неслыханно-весенней,
Где все осенние утраты.
Твои изломанные руки,
Меня, изломанного, гладят,
И нам не избежать разлуки
И побираться Христа ради!
Я на мосту стою холодном
И думаю – куда упасть…
Да, мы расстались, мы – свободны,
И стали мы несчастны – всласть!..

4 сентября 1983

* * *

Я каюсь худыми плечами осин,
холодного неба безумною клятвой –
подать на поминки страстей и засим…
откланяться вам окровавленной шляпой.
Я каюсь гусиным пером на грязи
всех ваших доносов с эпиграфом – сдался!
И жалобы зябки, как те караси
в холодной воде умирающих стансов.
И полную волю однажды вкусив,
я каюсь вечерней зарей перед утренней,
опять разбирают глаза на Руси,
как избы, и метят, чтоб не перепутали.
Какая печаль была прежде всего –
та в землю уйдет, на нее после ляжет
и зимнее утро, и рюмка Клико,
и девочка эта, что плачет и пляшет!

7