Стихотворение дня

поэтический календарь

Юстинас Марцинкявичюс

10 марта родился Юстинас Марцинкявичюс (1930 — 2011).

* * *

Я в дереве расслышал немоту.
Оно в ответ: “Молчи, ведь я расту”.
И мы молчим — две чутких немоты.
А все равно — я с деревом на ты.
Оно родня и небу и земле,
И, пусть немного, человеку. Мне.
Мы столковались. Нам легко вдвоем.
Прикидываю, сколько досок в нем.
Допустим, шесть. Я столько и хочу.
Оно смеется: не про то молчу.

2005

Цветение

Там голоса. Там голоса в саду.
Свет белых душ среди деревьев пролит.
Забвенье не успело их задуть,
теперь они об отпущенье молят.

Склоняю ветку вишни — белизна
былой вины меня обнимет снова.
И чья-то боль еще в саду слышна:
погибель дела — или вечность слова.

* * *

На шее у лета рябинные гроздья.
Побудь в тишине, как незваная гостья,
и голубя не спеши приголубить,
хотя еще можно сорвать и пригубить:
но мир увядает. О гордая малость —
а как все всходило, цвело, колыхалось!
А как вырастало, мужало и зрело,
но вдруг утомилось, познало, прозрело!
И вдруг онемело, покорное силе,
как будто бы душу в силки заманили —
в телесную форму, облегшую плотно,
в то лето (о горе!), что так мимолетно.
О бренные братья! Ведь это расплата
за сладость, с которою не было слада,
за шаг по земле и за страсть без уступок,
за поступь, поступок — а значит, проступок…
На шее у лета рябинные гроздья.

В неожидании Годо

Сообщили: жизнь разыскивает меня.
Хочет что-то еще сказать мне.
Или спросить.

Я вымылся. Причесался.
Сменил рубашку.

Мимо окна прошла старая женщина.
Потом долго-долго никого не было.

Между прочим, что она мне
могла бы сказать?
Что было — было.
Что есть — то есть.

Осталось — что будет.
Очень уж хорошо не будет.

Звонок.
Бросаюсь к дверям.
Нет. Не она.
Доставили почту.

Проехал старый автомобиль.
Что-нибудь это значит:
старая женщина,
старенькая машина
и кошка, вне сомнения, старая.

Может быть, хочет этим сказать, что и я.
Напрасные хлопоты.

Шаги.
Кидаюсь к окну.
Только спину успел разглядеть.
Нет, не Годо.
Да я и не жду.

Жизнь, видимо, заплутала где-то.
Задержалась, как говорится.
Загуляла, занеслась,
закружилась…
Что ж, бывает.
Извинилась хотя бы.
Испортила мне весь день.

2005

* * *

я пока не знаю с чем сравнить это утро
слышу звуки — они чисты и почти прозрачны
но кто-то спрятан за ними
не уловимый ни слухом ни зрением

разливается свет
поводырь безоглядного мира
и возжигает свечу в часовне загроможденной тьмою
пойте ангелы и архангелы
пойте уже пора
я вдыхаю свет
и во мне восходят лицо и время
и все равно я не знаю с чем сравнивать это утро

звучите трубы и горны
гремите цимбалы и гусли
этим утром свод был пронизан светом
иным чем вчера
долы хребты и бездны
родники и моря
жадно его вбирали
а исчерпать не могли
я закрыл глаза но свет все равно не меркнул

2006

Переводы Г. И. Ефремова

4

Олег Чухонцев

Вчера был день рождения у Олега Григорьевича Чухонцева.

«Вечный запах стираного белья…» Читает автор

* * *

Вечный запах стираного белья,
это сохнет бедная плоть твоя,
пропитавшая по́том уто́к с основой,
выжми эту жилу, конца ей нет,
разверни края
и начни по новой.

Выжми эту жилу, проверь на свет,
где не бош, а босх развернул сюжет
и распял его на кривой верёвке
для слепых, ковыряющих пальцем ноль,
как саму материю тратит моль
вроде звёздной татуировки.

А кто видит мир без червивых дыр,
а пылающим куполом как потир,
световою сам становясь мембраной,
понимает, что я хочу сказать,
перематывая из холстинки прядь
золотую на безымянный…

2001

«Кыё! Кыё…» Читает автор

* * *

— Кыё! Кыё!

По колена стоя в воде, не выпуская тачки, он мочится в реку.
Возле моста, напротив трубы, извергающей пену
и мыльную воду бань, напротив заброшенного погоста
и ещё не взорванной церкви на том берегу
он стоит в воде и мочится в реку,
не понимая как будто и сам, как сюда забрёл,
а по лицу блуждает улыбка то ли блаженства,
то ли безумия; кончив нужду, он там и стоит,
где скот обычно вброд переходит реку,
стоит, не оправляя штанов, уставясь в поток,
онучи набрякли паводковой водою,
и он не знает, что делать дальше, так и стоит,
держась двумя за свою тележку, и что-то бормочет,
что-то мычит, но одно лишь слышно: — Кыё! Кыё!

Что это? причет? или проклятья?

Каждой весною
по мостовой железный грохочет гром.
— Это Кыё-Кыё, — в пустоту кивают, —
выкатил тачку свою, — и под лай собак
он возникает в серой казённой шапке,
в красных галошах собственной выклейки — вот,
вот он проходит, лязгая, громыхая,
чуждый всему и всем, и старухи вслед
крестятся скорбно, как на Илью Пророка,
а мужики ворчат: — Проходи, проходи, дурак,
или в Андреево хочешь? — и, дёрнув тачку,
он исчезает в слепящем сумраке дня
так же внезапно, как и пришёл, лишь рокот
ходит с собачьим брёхом то тут, то там,
следуя по пятам…

Зачем человек явился?
Зачем как судьбу толкает два колеса,
и в праздники плачет, и лихо с улыбкой терпит,
и радуется не к месту: я видел сам,
как он с оркестром рядом шёл похоронным
и, обнажая дёсны, беззубым ртом
весь ликовал, смеялся беззвучным смехом,
вот, мол, кыё, смотрите, кыё-кыё —
что с него взять! Пришёл незнамо откуда
и неизвестно где сгинет.

— Не отдавай,
не отдавай меня в Андреево, — говорила
мать моя перед смертью, а у самой
были такие глаза…

Недавно случаем
я проезжал это место. Одноэтажный дом
старой постройки, без царя перестроенный,
в поле на выселках, можно сказать, барак,
но с мезонином, и на крыльце сидели
люди, все в чём-то сером, стайка людей,
не говоря меж собой, нахохлясь, как птицы,
выбившиеся из сил, упав с облаков
на полевое судёнышко… но не это
странным мне показалось, не дом-приют
и не его обитатели, а то, что сам я,
кажется, был там, знаю его изнутри
до половиц, до чёрных латунных ручек,
вскриков и запахов хлорки, урины и
сквозняков, гуляющих коридором,
хлопающих дверьми: — Проходи, проходи…

О, то не гром расходится мостовыми,
это Кыё-Кыё в небесах летит
на оглушительной тачке своей, и слабый, белый
тянется инверсионный след за ним,
медленно растекаясь и багровея
знаками тайн…

Что он хотел сказать, думаю я, просыпаясь,
и на рассвете через полвека, путая сон и явь,
всматриваюсь и вижу стоящего человека
в мутной воде и вопрошающего опять:
что? кого? — но нет у пустоты ответа,
нет, и всё! Ах ты катанье наше, мытьё,
никуда от вас — Иордан, Флегетон и Лета
или Вохна у ног… не знаю… Кыё. Кыё.

2002

10

Ирина Ратушинская

4 марта родилась Ирина Борисовна Ратушинская (1954 — 2017).

* * *

А мы всё живем в этом бедном году,
Где пахнет карболкой, как в детском саду,
Где краску с игрушек слизали давно,
Но где обещают назавтра кино,
Где нас не спеша обучают азам:
Водить хоровод и не верить слезам.
Но где то один, то другой ввечеру
Зачем-то замрет, обрывая игру,
Как будто случайно — у створки дверной,
И с тихим отчаяньем:
— Нет. Не за мной.

* * *

Тот ветер, как и смерть, приходит сверху.
Он городам ломает башни и гробницы.
Он смахивает крошки самолётов
С разодранных небесных скатертей.
И вожаки кричат последнюю поверку,
И отвечают им измученные птицы,
Теряя одержимость перелёта,
Уже с паденьем
В сломанном хребте.
Зачем нам знать, что этот ветер будет?
Ведь мы не лезем с микрофонами к пророкам,
Зато достигли мудрых философий
И пластиковых банковских счетов.
И вожаки людей успешно вышли в люди,
И суррогаты апельсинового сока
И чашки обезвреженного кофе
Нас ждут в любом
Из аэропортов.
Неважно, где. А важно, что под крышей.
Ещё желателен хороший курс валюты.
В любое место выдаются визы,
В любом отеле мягкая кровать.
И если птицы закричат, мы не услышим.
Лишь иногда бывает зябко почему-то.
И мы тогда включаем телевизор
И смотрим жутик,
Чтоб спокойней спать.

* * *

Если выйти из вечера прямо в траву,
По асфальтовым трещинам — в сумрак растений,
То исполнится завтра же — и наяву
Небывалое лето счастливых знамений.
Все приметы — к дождю,
Все дожди — на хлеба,
И у всех почтальонов — хорошие вести.
Всем кузнечикам — петь,
А творцам — погибать
От любви к сотворенным — красивым, как песни.
И тогда, и тогда —
Опадет пелена,
И восторженным зреньем — иначе, чем прежде, —
Недошедшие письма прочтем,
И сполна
Недоживших друзей оправдаем надежды.
И подымем из пепла
Наш радостный дом,
Чтобы встал вдохновенно и неколебимо.
Как мы счастливы будем — когда-то потом!
Как нам нужно дожить!
Ну не нам — так любимым.

1983

188