20 апреля родился Георгий Исидорович Полонский (1939 — 2001), автор сценариев к кинофильмам «Доживем до понедельника» и «Ключ без права передачи».
* * *
Есть город-крепость со своим уставом —
Вторая Мекка и второй Париж…
Идёшь в субботу вечером усталый,
Берёшь такси и адрес говоришь.
Поскрипывают тёплые сиденья,
На счётчике кривляются рубли…
Тебя увозят в город сновидений
Под запахи гудрона и земли.
Граница.
Пост.
Затормозили с визгом.
И я, как новорожденный, дивлюсь:
Здесь требуют не метрику, не визу,
А три-четыре строчки наизусть.
А я молчу.
Ну что прочесть народу,
Пускающему в город по стихам?
Про эту одержимую породу
Слыхал, шофёр?
И я, брат, не слыхал…
Там вместо роз цветут венки сонетов,
Там незачем цитировать и красть,
Там все постановленья горсовета
Могли бы в хрестоматию попасть!
Не ради юбилея или Пасхи,
Не ради упований на чины —
Читаются поэмы без опаски,
В дыхании людей растворены!
Хотя оно, конечно, и красиво,
Но многие сбежали — не cмогли —
От этой окаянной и счастливой,
Чудаческой и горестной земли.
А я стою. Выдумываю опус.
В причастности к поэтам не клянусь.
Но пограничник спрашивает пропуск —
Всего четыре строчки наизусть.
Лицо мне сушит болдинская осень,
Звенящий ветер шастает в траве.
Шлагбаум.
Пост.
Береза на откосе.
И город в невесомой синеве…
1961
Письма
Роль писем что-то возросла!
А почему — не понимаю.
Одни газеты вынимаю —
И гасну. И плюю со зла!
«Друзья»… Всю зиму — ничего…
Да что мне в их привете беглом?
А доказательство того,
Что я живой на свете белом,
Что есть зачем и есть кому
Свой голос подавать во тьму!
Что ни в каких корыстных видах,
А просто так — как вдох и выдох —
Назло тоске, с надеждой в такт
Осуществляется Контакт!
Лишенный права переписки, —
Твой приговор безбожно строг!
Без малой весточки от близких
Как ты теперь дотянешь срок?!
Клочок бы с четырьмя словами —
И осветилась бы тюрьма!
18 апреля родился Андрей Владимирович Ширяев (1965 — 2013).
«Ты тянешь меня к себе». Читает автор
* * *
ты тянешь меня к себе бросаешь меня лицом
на дымные жемчуга рассыпанные кольцом
по нежным твоим холмам по ласковому песку
ведёшь по колено вброд к поющему тростнику
на самом краю луны и крика и торжества
где складывает река холодные рукава
на дне твоего дождя на падающем листе
на вспыхнувшем наготой напрягшемся животе
становится мой восторг и твой драгоценный страх
вращением солнц и птиц в расширившихся зрачках
ты тянешь меня как звук — так властно, так торопя…
И я остаюсь в тебе. В тебе — и после тебя.
2013
«Светает. Океан перебродил». Читает автор
* * *
Светает. Океан перебродил
и двинулся в предгорья — вал за валом.
Движенье рыб. Движение светил.
Такая мощь в неспешном, небывалом,
неумолимом празднике воды,
что даже вихрь, косматые следы
несущий вдаль по черепашьим скалам,
притихнет и пополнит легион
гранитных волн.
Я жду восхода. Кончик языка
скользит по раскалённым альвеолам,
лицо обезображено тяжёлым
скупым восторгом, злая тьма зрачка
затягивает радужку — похоже
на полный цикл затмения, на дым,
на стыд, на крик, на угольный мешок…
Ведя сухими пальцами по коже,
я сдерживаю яростный смешок.
Забавно то, что ты меня таким
пока ещё не помнишь. Хорошо,
что ты — не помнишь.
Играет Бах. Пылает кровь. На помощь
небесным скрипкам, воспевая полночь,
приходит нежный утончённый ад
порочного барочного гобоя.
Пифагорейский музыкальный ряд.
Пылающее рвётся в голубое,
и птицы в небе страшно говорят,
и эти капли алые горят,
горят на пенном лезвии прибоя.
Уходят люди — вверх по склонам гор.
Торжественно и горько. До минор.
Качнутся плети высохшей лаванды,
мяукнут ставни, прогоняя сон.
Ныряя под лиловые гирлянды,
ты босиком выходишь на балкон
и видишь, что рыбацкому посёлку
осталось жить, от силы, полчаса,
что бестолку молиться втихомолку
и прятать слёзы, глядя в небеса,
что смерти нет, что ты опять умрёшь,
когда-нибудь, сегодня, и родишься
когда-нибудь — сегодня? — прорастёшь
проклюнешься, протянешься, продлишься
в чужом прекрасном теле, что другой
начнётся ритм, и отворится дверца,
где вечно бьётся космос, точно сердце —
непостижимый, жадный и тугой.
Я молча наблюдаю за тобой
и помню, что, примерно, через двести
коротких лет вернётся этот сон.
Всё повторится: океан, балкон,
предчувствие утраты, Бах, прибой.
Ты будешь рядом. Мы не будем вместе.
Таков закон.
Свершилось. Тоника, субдоминанта — кода.
Сырой настил, больничный запах йода,
обломки скрипки, пара чёрных слив,
морской травы подгнившие волокна…
Отсюда, светлая, нет выхода. Прилив
стучится в окна.
