Стихотворение дня

поэтический календарь

Владимир Полетаев

27 августа 1951 года родился Владимир Григорьевич Полетаев. Покончил с собой 30 апреля 1970 года.

* * *

Идет по городу зима,
звенят прозрачные трамваи.
Вот видишь: старые дома
на Переяславке ломают.

Они стоят и смотрят слепо
в январское пустое небо,
и пробивается во двор
из окон тихий разговор.

Шушукаются коридоры,
что вот разъехались жильцы,
что со дверей сошли запоры
и в воду канули концы.

А кто-то здесь кого-то встретил
и с кем-то был накоротке,
но это слышал только ветер,
который жил на чердаке.

* * *

Окно выходит на задворки,
на жестяные гаражи.
Учебник в почерневшей корке
на подоконнике лежит.

А дальше — желтые ограды,
подслеповатые дома,
и воробьи не в меру рады,
что вот кончается зима.

А ты молчишь, меня не слышишь,
едва страницы шевелишь,
и вдаль на облака и крыши,
за раму черную глядишь.

А там, гудками пробивая
окраинную благодать,
легла дорога окружная —
не развести, не разорвать.

Стихи о Народной воле

(Отрывок)

IV

Не приходите! Что вам до меня?
Цветы Голгофы: я вам не родня,
цветы Голгофы, красные причастья,
кровавящие детские запястья.
Не приходите! Я умру легко —
уткнусь кутенком Господу в ладони…
Горячий хлеб вздыхает глубоко,
молочница приносит молоко,
холодное, в серебряном бидоне,
а девочка на голубом балконе
считает звезды: три — четыре — пять…
Не приходите! Разве вам угнаться? —
Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…
Не приходите! Дайте досчитать.

VI

Свобода, да, о вечная свобода,
свобода жить, свобода умирать,
и белый снег, какая благодать,
с январского повалит небосвода.

А там весна и грохот ледохода,
ручьям и рекам русла выбирать…
Потом страда — спины не разгибать…
Ржи золото, деревьев позолота —
все позади. Уже ноябрь дохнул.
Пригорки листьев вместо листопада,
пустых кустов колючая ограда,
деревьев голых черный караул
и первый снег. Раскрытая тетрадь
белым-бела, как смертная рубаха…
Свобода жить. Свобода жить без страха.
Без страха жить. Без страха умирать…

* * *

Ну, что ты? Видишь, мир господень
сегодня снова беззаботен,
а улицами — листопад,
а у него такие струны,
а у него такие струи
такую музыку струят.
А где-нибудь в Замоскворечье
найдется двор, найдется вечер,
глаза найдутся и слова,
смывающие все заботы.
Свет расплывется, голова
закружится… Но что ты? Что ты?

17

Дмитрий Шаховской

23 августа родился Дмитрий Алексеевич Шаховской [Архиепископ Иоанн] (1902 — 1989).

1918, Царицын
1918, Царицын

* * *

Когда тревога сокровенней,
Благословенней к тайнам путь…
Не тронь весну земли весенней,
Воспоминание забудь.

Сойди в поля к забытым древам,
И пусть твой плач идет туда,
Где томнолиственным напевом
Дрожат лесные города.

Преодоление пыли

Я поднимаю пыль. И с каждым шагом
Я поднимаюсь над землей, как пыль.
Пылятся незабудки по оврагам,
Пылится память, как сухой ковыль.

В глубинах пыли тлеют мира сваи.
Я пылью покрываюсь и грешу.
Пылится все во мне. Я пыль смываю
И снова поднимаю, и ношу.

Но эта пыль уйдет в одно мгновенье,
Настанет чистоты великий час,
И воссияет новое творенье,
И воскресит Господь из пыли нас.

Чудесное от вечности восстанет
И будет вечно близким и живым.
И пыль чудесна — ведь ее не станет,
Она преобразится в звездный дым

Земля

Шар такой чудесной выточки,
А висит на чем — не знаю.
Может, он висит на ниточке
Меж несчастием и раем,
Между слабостью и силою,
И висеть до срока надо, —
Полюбите эту милую
Землю, пахнущую садом.

Синай

Где синеет Галилея,
Светит миру белой раной,
Как озерная лилея,
Кроткий Ангел гор Ливана.

А над миром смерть струится,
Раскаленный дух пустыни
Черной кровью в далях стынет,
Убивает в небе птицу.

Моисей идет, бледнея,
Никого не узнавая,
Где арабы, где евреи —
Не понять в песках Синая.

У песков его предгорных
Продают в Египет брата,
И телец пасется черный,
Опоенный черным златом.

Все народы мира — дети,
Смерть играет с ними в скалах,
И идет на них оскалом
Двадцать первое столетье.

Не оливам, а кумирам
Люди власть земную дали.
И все громче звук над миром
Разбиваемых скрижалей.

12

Михаил Кульчицкий

Сегодня день рождения Михаила Валентиновича Кульчицкого (1919 — 1943).

mihail-kulchitskiy

* * *

В. В.

Друг заветный! Нас не разлучили
Ни года, идущие на ощупь,
И ни расстояния-пучины
Рощ и рек, в которых снятся рощи.
Помнишь доску нашей черной парты —
Вся в рубцах, и надписях, и знаках,
Помнишь, как всегда мы ждали марта,
Как на перемене жадный запах
Мы в окно вдыхали. Крыши грелись,
Снег дымил, с землей смешавшись теплой,
Помнишь — наши мысли запотели
Пальцами чернильными на стеклах.
Помнишь столб железный в шуме улиц,
Вечер… огоньки автомобилей…
Мы мечтали, как нам улыбнулись,
Только никогда мы не любили…
Мы — мечтали. Про глаза-озера.
Неповторные мальчишеские бредни.
Мы последние с тобою фантазеры
До тоски, до берега, до смерти.
Помнишь — парк. Деревья лили тени.
Разговоры за кремнями грецких.
Помнишь — картами спокойными. И деньги
Как смычок играли скрипкой сердца.
Мы студенты. Вот семь лет знакомы
Мы с тобою. Изменилось? Каплю.
Всё равно сидим опять мы дома,
Город за окном огнится рябью.
Мы сидим. Для нас хладеет камень.
Вот оно, суровое наследство.
И тогда, почти что стариками,
Вспомним мы опять про наше детство.

Февраль 1939

Хлебников в 1921 году

В глубине Украины,
На заброшенной станции,
Потерявшей название от немецкого снаряда,
Возле умершей матери — черной и длинной —
Окоченевала девочка
У колючей ограды.

В привокзальном сквере лежали трупы;
Она ела веточки и цветы,
И в глазах ее, тоненьких и глупых,
Возник бродяга из темноты.

В золу от костра,
Розовую, даже голубую,
Где сдваивались красные червячки,
Из серой тюремной наволочки
Он вытряхнул бумаг охапку тугую.

А когда девочка прижалась
К овалу
Теплого света
И начала спать,
Человек ушел — привычно устало,
А огонь стихи начинал листать.

Но он, просвистанный, словно пулями роща,
Белыми посаженный в сумасшедший дом,
Сжигал
Свои
Марсианские
Очи,
Как сжег для ребенка свой лучший том.

Зрачки запавшие.
Так медведи
В берлогу вжимаются до поры,
Чтобы затравленными
Напоследок
Пойти на рогатины и топоры.

Как своего достоинства версию,
Смешок мещанский
Он взглядом ловил,
Одетый в мешок
С тремя отверстиями:
Для прозрачных рук и для головы.

Его лицо, как бы кубистом высеченное:
Углы косые скул,
Глаза насквозь,
Темь
Наполняла въямины,
Под крышею волос
Излучалась мысль в года двухтысячные.

Бездомная,
бесхлебная,
бесплодная
Судьба
(Поскольку рецензентам верить) —
Вот
Эти строчки,
Что обменяны на голод,
Бессонницу рассветов — и
На смерть:
(Следует любое стихотворение Хлебникова)

Апрель 1940

21