Стихотворение дня

поэтический календарь

Вислава Шимборска

2 июля родилась польская поэтесса Вислава Шимборска (1923 — 2012), лауреат Нобелевской премии по литературе 1996 года.

wislawa-szymborska

Я слишком близко

Я слишком близко, чтоб присниться ему.
Не порхаю над ним, не иду от него
под корнями деревьев. Я слишком близко.
И голосом не моим рыба запела в сети.
Не с моего это пальца колечко скатилось.
Я слишком близко. Дом запылал
без меня, не могу звать на помощь. Слишком близко,
чтоб в моих волосах зазвенел колокольчик.
Слишком близко, не войти мне гостем,
пред которым распахнуты стены.
Уже никогда не умру так легко, так вне тела, так безотчетно,
как прежде в его сновидениях. Я слишком близко,
слишком близко. Слышу шипение
и вижу блестящую кожицу слова,
застыла в объятиях. Он спит,
в этот момент доступен он более
кассирше из шапито, что странствовал со львом,
чем мне, лежащей с ним рядом.
Теперь для нее в нем открыта краснолистная
долина, закрытая снежной горой
в лазурном воздухе. Я слишком близко,
чтоб птицею с неба упасть к нему. Мой крик
мог бы лишь разбудить. Бедная,
оказалась в границах тела,
я была березой, бывала ящерицей
из времен выходила
в цветных переливах атласов кожи. Имела счастье
исчезать с изумленных внезапностью глаз, —
это было богатством богатств. Я близко,
слишком близко, чтоб сниться ему.
Достаю из-под спящего руку,
оцепеневшую, всю в булавках.
На кончике каждой из них —
по падшему ангелу.

Перевод М. Микляева

Страшный сон поэта

Послушай, что мне приснилось.
С виду всё как у нас.
Под ногами земля, вода, огонь, воздух,
вертикаль, горизонталь, колесо, треугольник,
левая и правая сторона.
Погоды сносные, пейзажи недурные
и множество существ, наделенных речью.
Однако речь не такая, как на земле.
Во фразах преобладает несослагательное наклонение.
Названия точно прилегают к вещам.
Ничего не добавить, не отнять,
не изменить и не переставить.

Время всегда какое на часах.
У прошлого с будущим недолгое дленье.
Для воспоминаний – конкретная минувшая секунда,
для предопределений – другая,
которая как раз наступает.

Слова не нужны. Ни на одно больше чем следует,
а это значит, что нет поэзии,
нет философии и нет религии.
Подобные шалости не принимаются в расчет.

Ничего, что бы можно всего лишь подумать
или с закрытыми глазами увидеть.
Если искать, то лишь то, что явственно рядом.
Если вопрошать, только то, на что есть ответ.

Они очень бы удивились,
если б могли удивиться,
что где-то существуют причины удивляться.

Слово «смятенье» сочтено у них неприличным
и не решилось бы стоять в словаре.

Мир представляется отчетливым,
даже когда не видно ни зги.
Каждому отпускается по доступной цене.
Не отходя от кассы никто не требует сдачи.

Из чувств – удовлетворение. И никаких скобок.
Жизнь с точкой на поводке.
И грохотанье галактик.

Согласись, что ничего хуже
не может случиться поэту.
А потом – ничего лучше,
если быстро проснуться.

Перевод А. И. Эппеля

Лабиринт

– а сейчас несколько шагов
от стены к стене,
по тем ступенькам вверх
или по этим вниз;
потом чуть-чуть левей,
если не правей,
от стены между стен
до седьмого порога,
откуда-то куда-то
вплоть до пересеченья,
где выпало сойтись,
чтоб сразу разойтись,
твоим надеждам, ошибкам, промашкам,
попыткам, намерениям и снова надеждам.

Дорога за дорогой,
а обратной нету.
Доступно только то,
что впереди и дальше,
а дальше в утешенье
восемь поворотов,
дивись и удивляйся,
за кулисой кулиса.
Выбрать даже можно,
где быть или не быть,
перескочить, сбочить,
но чтоб не проскочить.

Значит, туда и сюда,
или же вон туда,
по догадке, отгадке,
напрямик, на память,
на как придется,
на путаные перепутья.
Сквозь проходы ворот
в коридорный ход
спешно, ибо во времени
у тебя мало времени,
с места на место
к еще пока отворенным,
где темень и смятенье,
но просвет на свет,
где радость, хоть не в радость,
возле и после,
невесть где, но есть где,
везде и всюду
счастье в несчастье,
словно скобка в скобках,
и все бы разлюбезно,
но внезапно бездна,
бездна, но мосток,
мосток, но шаткий,
шаткий, но единственный,
ибо нет другого.

Ведь вне всяких сомнений
должен быть выход.
Но не ты его ищешь,
он тебя ищет,
это он изначально
за тобой в погоне,
а лабиринт сей
не что иное как только,
только твое, покуда возможно,
твое, пока что твое,
бегство, бегство –

Перевод А. И. Эппеля

33

Герман Гессе

2 июня родился Герман Гессе (1877 — 1962), лауреат Нобелевской премии 1946 года.

hermann-hesse

Жалоба

Не быть, а течь в удел досталось нам,
И, как в сосуд, вливаясь по пути
То в день, то в ночь, то в логово, то в храм,
Мы вечно жаждем прочность обрести.

Но нам остановиться не дано,
Найти на счастье, на беду ли дом,
Везде в гостях мы, все для нас одно,
Нигде не сеем и нигде не жнем.

Мы просто глина под рукой творца.
Не знаем мы, чего от нас он ждет.
Он глину мнет, играя, без конца,
Но никогда ее не обожжет.

Застыть хоть раз бы камнем, задержаться,
Передохнуть и в путь пуститься снова!
Но нет, лишь трепетать и содрогаться
Нам суждено, — и ничего другого.

Перевод С. К. Апта

Степной волк

Я — волк степной, всё бегу сквозь пургу, ветра гул.
Под слоем снега окрестности точно уснули.
С толстой берёзы испуганный ворон вспорхнул,
Но не видать ни зайчишки нигде, ни косули.
Я так косулю люблю, как просторы бескрайние ветер.
Мне б хоть одну отыскать — не уйдёт от погони!
В зубы возьму её нежно, как-будто в ладони —
Что есть прекрасней косули ещё в этом свете?!
Я бы исполнился нежностью к ней небывалой,
Въелся бы в нежные ляжки её торопливо.
Вволю напился бы крови её светло-алой,
Чтобы потом выть всю ночь над скалой у обрыва.
Я привередлив не слишком — и заяц развеет печали.
Сладкое мясо его так в ночи согревает.
Но все и вся от меня далеко убежали.
Сжалиться жизнь надо мною совсем не желает!?
Хвост мой давно поседел и других в нём волос не осталось.
Зрение стало слабеть — знать судьбина такая.
Годы прошли, как волчица и дети скончались
И я бегу, на бегу о косуле мечтая.
Рысью трушу — хоть бы заяц попался мне в зубы,
Слушаю ветра гуденье в январские трубы.
Выпью со снегом мою раскалённую глотку,
Дьяволу я отнесу мою бедную душу.

1925 – 1926
Перевод А. Равиковича

Последний игрок в бисер

Игрушкой, бисером, рука его полна,
Сидит согнувшись он, вокруг него страна
Войною и чумой разорена, а на руинах
В плюще зеленом вьется рой пчелиный,
И приглушенной музыкой усталость
Охватывает мир, седую старость.
Старик сидит и бусины считает,
То синюю, то белую возьмет,
То по размеру бусы подберет
И для игры в кольце их сочетает.
Когда-то был он мастером игры,
Знал языки и многие искусства,
Не полагаясь только лишь на чувства
Он знал весь мир и много повидал,
И мир его, конечно, тоже знал –
Учениками и друзьями он
Со всех сторон был вечно окружен.
Ну, а теперь его никто не знает –
Не нужен он, он стар и одинок,
Никто к нему не ходит на урок,
На диспуты никто не приглашает.
Нет больше храмов, школ, библиотек,
И отдыхает старый человек
Среди руин, и с бусами в руке –
Они скользят, теряются в песке,
Теперь уж не такие, как в начале,
Когда они так много означали

1938
Перевод Е. Г. Мюнстер

36