Вчера был день рождения у Геннадия Александровича Русакова.

* * *

…А этот мир жуков и граций жесткокрылых —
в полпальца вышиной, полжизни в ширину —
я проводил туда, в края родных и милых,
в небесный вертоград, где я потом усну.

Последним временам верну мои награды.
Я всем давно под рост, но больше не расту.
Пусть плачут и поют самарские цикады,
кузнечиков моих целуя на лету.

Но я не о себе — о вас, мои родные:
о серой тишине и плаче ни о ком,
о птицах, что несут восторженные выи
и трогают слова шершавым языком.

Как долог сон творца и трудно расставанье
с отлюбленной землёй и весями страны,
с прибежищем зверей и птиц простого званья,
которые в горсти творца вознесены!

* * *

Мой мудрый август, мы на год старее.
Подходит штрифель. Отгуляли Спас.
Но всё ещё рокочут батареи
отходных гроз, гремящих про запас.
Ветра забвенья запевают в уши
легко-легко, ребячьим шепотком
о том, что дни расчётливей и суше,
и о другом — бессмысленном, мирском:
что старый сад скудеет с каждым сроком;
что слух ослаб и пенсия мала;
что нам конец столетья вышел боком
и в Ступино слабы колокола.
Что этот год мне словно сор под веком:
и саднит, а ничем не пособить…
Что страшно быть на свете человеком.
Ещё страшней — совсем на нём не быть.

* * *

Пауки заснули на камнях
грозным сном строителей творенья.
Сколько солнца в этих поздних днях
и в лесах бесшумного горенья!
Всем ущербным зрением моим,
всей страдой четвёртого сезона
я сегодня доверяюсь им,
не ища для этого резона.
День и тих, и незамысловат.
Пауки с их ткачеством лукавым
спят на фоне обнажённых страт,
безразличны к близлежащим травам.
Пусть их спят. Кому они нужны.
Мир достроен и подписан к сдаче.
А размах проектной вышины
нам сгодится так или иначе.

* * *

Я вас любил и оставляю тут.
Я оставляю вас стыду и страху,
стихам, которые о вас прочтут,
жалея, как недужащую птаху.
Я вас любил за ваш косящий взгляд.
За лживость и нелепую измену.
За то, что годы нас испепелят.
За Бронницы с Мытищами и Вену.
За то, что вы не будете со мной.
За всё, что горько и несправедиво.
За то, что сад наполнен тишиной
и небывало уродилась слива.
За то, что я всегда во всём неправ,
а это поле от покоса рыже.
За копошенье полоумных трав.
За то, что я вас больше не увижу.

115