24 июля 1909 года родился Николай Павлович Гронский. При невыясненных обстоятельствах был сбит поездом парижского метро утром 21 ноября 1934 года.

Из поэмы «Сион и Синай»

Горное утро

В. Д.

Шатрами гордости,
Снегами нежности
Час горной бодрости,
Час горной свежести

Течет долинами,
Струясь прохладами,
Клубясь сединами
Над водопадами.

Долины синие,
Туманы белые,
Снега, как скинии —
— Дерзайте, смелые! —

Сон смутный утренний,
Глаза голублены
Руками смуглыми
Моей возлюбленной.

И сны и волосы
Мы ночью спутали.
— Вставай-ка, молодость,
В угоду юности.

Любовь — до завтрего,
Стихи — до вечера,
Мы нынче празднуем
Снега и глетчеры.

Мы нынче равные,
Одеждой схожие,
И горной славою
И смуглой кожею.

К тревоге глаз Твоих
Я стал безжалостным
В шелках опасности,
В ремнях усталости.

Дыханью гордости
Легко над безднами
В час горной бодрости,
В час горной свежести.

Скал искушения,
Бесплодность райская…
Песнь восхождения,
Стихи синайские.

1932, Bellevue-Allemont

Авиатор

IX

Как стилосом! — не воск, — гранит, довольно.
Изжито, óтжито, — не зажило, — прощай.
Такая боль, что мне уже не больно,
Как мертвому, — отчаль моя печаль.

Как мертвому, как стертому с скрижали.
Как смертному с бессмертною душой
Расставшемуся. Остаются дали,
Сердечный стук, моторов перебой.

Ревнитель скорости, — не отмечает счётчик
Падений сердца, — замирающая трель.
Пусть помнит в небе каждый, каждый летчик,
Что мать его осталась на земле.

В пустыне сердца нет. Тебе, наследник,
Звук слова женщина изгнать, изъять, не знать.
Быть может ангелы и только в час последний:
«Есть слово женщина и это значит — мать».

1932

Михаил Черниговский и Александр Невский

8.

Глядится черными очами
Кругом вода лесных болот.
Там колдуны над мертвецами
Творят по елям черных ход.

Не слышно звону, — за лесами
Вороний грай да топоры,
И прижимает князь перстами
К груди зашитые Дары.

Из хвойных стран великолепий,
Зубчатый оставляя бор,
Он выехал, — открылись степи:
Из края в край, простор в простор.

Свершайтесь, огненные чары,
Гори, заката полоса.
По степи стелются пожары,
Горят на севере леса.

И едет он по степи дикой,
Счёт потеряв ночам и дням,
И кажет ночью путь великий
Звезда по древним ковылям.

Раз было к ночи: будто плачет
Земля, — не близко ль ханский стан?
Вот замер конь, храпит и скачет,
И выезжает на курган.

От голой головы кургана,
Как море, ширилась пред ним
Орда татар и ставка хана
И над Ордой великий дым.

И над Ордою Золотою,
Как некий взор, заката луч
Пронзал священною стрелою
Драконов потемневших туч.

Meudon 1933-34, Париж

23 июля родился Петр Андреевич Вяземский (1792 — 1878).

Ты светлая звезда

Ты светлая звезда таинственного мира,
Когда я возношусь из тесноты земной,
Где ждет меня тобой настроенная лира,
Где ждут меня мечты, согретые тобой.

Ты облако мое, которым день мой мрачен,
Когда задумчиво я мыслю о тебе
Иль измеряю путь, который нам назначен
И где судьба моя чужда твоей судьбе.

Ты тихий сумрак мой, которым грудь свежеет,
Когда на западе заботливого дня
Мой отдыхает ум, и сердце вечереет,
И тени смертные снисходят на меня.

1837

По поводу новых приобретений российского языка

Есть слово модное и всем на вкус пришлось:
Все игнорировать пустились вкривь и вкось.
«Такого слова нет у Пушкина». — «Так что же?
Для нас уж Пушкин стар, давай нам помоложе.
Жуковский, Батюшков — всё это старина,
Всё школа старая времен Карамзина.
Мы игнорируем их книги и заслуги,
Ученья нового поклонники и слуги,
Мы пишем наобум и часто без ума;
Освободились мы от школьного ярма,
Мы всё глядим вперед: учиться нам некстати,
Учиться некогда учителям печати.
Врожденных сил своих напрасно не губя,
Мы призваны других учить, а не себя.
Без лишнего труда ждет гения победа.
А все мы гении от а и вплоть до z. (Зета. — Ред.)
Когда же как-нибудь нет мысли налицо,
Пускаем в оборот мы новое словцо,
Мы любим щеголять слов чужеземных кражей,
Хоть языкам чужим и плохо учены».
— «Бог в помощь, господа! Прогресса вы сыны!
Лингвистики у вас нет в авторской поклаже,
Но игнористикой вы щедро снабжены:
Вы игнорируете даже,
Как вы, в конце концов, и жалки, и смешны!»

1874?

* * *

Как свеж, как изумрудно мрачен
В тени густых своих садов,
И как блестящ, и как прозрачен
Водоточивый Петергоф.

Как дружно эти водометы
Шумят среди столетних древ,
Днем и в часы ночной дремоты
Не умолкает их напев.

Изгибистым, разнообразным
В причудливой игре своей,
Они кипят дождем алмазным
Под блеском солнечных лучей.

Лучи скользят по влаге зыбкой,
Луч преломляется с лучом,
И водомет под этой сшибкой
Вдруг вспыхнет радужным огнем.

Как из хрустальных ульев пчелы,
От сна подъятые весной,
И здесь, блестящий и веселый,
Жужжа, кружится брызгов рой.

Они отважно и красиво
То, прянув, рвутся в небеса,
То опускаются игриво,
И прыщет с них кругом роса.

Когда ж сиянья лунной ночи
Сады и воздух осребрят
И неба золотые очи
На землю ласково глядят,

Когда и воздух не струится,
И море тихо улеглось,
И всё загадочно таится,
И в мраке видно всё насквозь, —

Какой поэзией восточной
Проникнут, дышит и поет
Сей край Альгамбры полуночной,
Сей край волшебства и красот.

Ночь разливает сны и чары,
И полон этих чудных снов
Преданьями своими старый
И вечно юный Петергоф.

1865