Стихотворение дня

поэтический календарь

Николай Асеев

10 июля родился Николай Николаевич Асеев (1889 — 1963).

«Синие гусары». Читает автор

Синие гусары

1

Раненым медведем
мороз дерет.
Санки по Фонтанке
летят вперед.
Полоз остер —
полосатит снег.
Чьи это там
голоса и смех?
— Руку на сердце
свое положа,
я тебе скажу:
— Ты не тронь палаша!
Силе такой
становясь поперек,
ты б хоть других —
не себя — поберег!

2

Белыми копытами
лед колотя,
тени по Литейному
дальше летят.
— Я тебе отвечу,
друг дорогой,
Гибель не страшная
в петле тугой!
Позорней и гибельней
в рабстве таком
голову выбелив,
стать стариком.
Пора нам состукнуть
клинок о клинок:
в свободу — сердце
мое влюблено.

3

Розовые губы,
витой чубук,
синие гусары —
пытай судьбу!
Вот они, не сгинув,
не умирав,
снова
собираются
в номерах.
Скинуты ментики,
ночь глубока,
ну-ка, запеньте-ка
полный бокал!
Нальем и осушим
и станем трезвей:
— За Южное братство,
за юных друзей.

4

Глухие гитары,
высокая речь…
Кого им бояться
и что им беречь?
В них страсть закипает,
как в пене стакан:
впервые читаются
строфы «Цыган».
Тени по Литейному
летят назад.
Брови из-под кивера
дворцам грозят.
Кончена беседа,
гони коней,
утро вечера
мудреней.

5

Что ж это,
что ж это,
что ж это за песнь?
Голову на руки
белые свесь.
Тихие гитары,
стыньте, дрожа:
синие гусары
под снегом лежат!

1925

Простые строки

Я не могу без тебя жить!
Мне и в дожди без тебя — сушь,
Мне и в жару без тебя — стыть.
Мне без тебя и Москва — глушь.

Мне без тебя каждый час — с год,
Если бы время мельчить, дробя;
Мне даже синий небесный свод
Кажется каменным без тебя.

Я ничего не хочу знать —
Слабость друзей, силу врагов;
Я ничего не хочу ждать,
Кроме твоих драгоценных шагов.

1960

* * *

Стихи мои из мяты и полыни,
полны степной прохлады и теплыни.
Полынь горька, а мята горе лечит;
игра в тепло и в холод — в чет и нечет.

Не человек игру ту выбирает —
вселенная сама в нее играет.
Мои стихи — они того же рода,
как времена круговращенья года.

1956

114

Виктор Кривулин

9 июля родился Виктор Борисович Кривулин (1944 — 2001).

viktor-krivulin

Клио

Падали ниц и лизали горячую пыль.
Шло побежденных — мычало дерюжное стадо.
Шли победители крупными каплями града.
Горные выли потоки. Ревела душа водопада.
Ведьма история. Потная шея. Костыль.

Клио, к тебе, побелевшей от пыли и соли,
Клио, с клюкой над грохочущим морем колес, —
шли победители — жирного быта обоз,
шла побежденная тысяченожка, и рос
горьких ветров одинокий цветок среди поля.

Клио с цветком. Голубая старуха долин.
Клио с цевницей и Клио в лохмотьях тумана,
Клио, и Клио, и Клио, бессвязно и пьяно,
всех отходящих целуя — войска, и народы, и страны
в серные пропасти глаз или в сердце ослепшее глин.

Лето 1972

Кассандра

В бронзовом зеркале дурочка тихая, дура
видит лицо свое смутным и неразрешимым…
Палец во рту или брови, сведенные хмуро.
Тише мол, ежели в царстве живете мышином.

В даль бессловесную Греции с красным отливом,
с медною зеленью моря, уставилась глухонемая.
Плачет душа ее, всю пустоту обнимая
между зрачками и зеркалом — облачком встала счастливым.
Прошлое с будущим связано слабою тенью,
еле заметным движеньем внутри золотистого диска,
да и мычанье пророчицы только снаружи мученье,
в ней же самой тишина — тишина и свеченье…
Море луны растворенной к лицу придвигается близко.

Прошлое с будущим — словно лицо с отраженьем,
словно бы олово с медью сливаются в бронзовом веке.
В зеркале бронзы — не губы ль с больным шевеленьем?
Не от бессонницы ли эти красные веки,
или же отсвет пожара?.. Не Троя кончается — некий
будущий город с мильонным его населеньем.

Январь 1972

Пророк

Я хотел кричать, но голос
был гусиное перо.
Невесомость речи. Голость.
Ветер, обжигающий бедро.
Хоть немного зелени — прикрыться!
я хотел кричать, — но голос
был гусиным. Эта птица —
грязно-белая и сизое нутро —
ходит над небесною водицей
крыши, крытой синей черепицей, —
дом наш, Господи, адамово добро!
Лужи и заборы. Лужи и заборы.
Я хотел кричать, но забран
в жёсткие ладони флоры,
он одежд лишился и опоры,
голос мой, он возвратился к жабрам
из гортани. И сказал Господь:
Вот Я дал и отнял. Дал и отнял.
Что твое перед лицом Господним?
что твое? Ты встанешь и пойдёшь.
Я хотел кричать, но рта
не было, и ни одна черта
камня моего не бороздила —
только била внутренняя дрожь,
всем составом связанная сила.
Так часы, обнявшие запястье,
не сосуд со временем, но знак,
что и нас пронизывает мрак,
рассекая на чужие части.
Как часы, я встану и пойду.
Вот я встал и вышел и кричал —
словно камень, плавимый в аду,
и вода, сведённая в кристалл.

Сентябрь 1975

Пророк

снова, Господи, прости им
слово чёрно, волю злую
за игру языковую
с пушкинским Езекиилем
с облака ли был он спущен
среди зноем раскалёной
обезвоженной холерной
пустыни? – скажи мне, Пущин
или из нутра какого
из мечтательной утробы,
с идеалами Европы
распрощавшись, до Каткова
докатился этот шелест
всех шести семитских крылий…
Перья взвились перья скрыли
небо в трещинах и щелях
требующее ремонта!
Вечно в полосе разрухи
взбаламученные духи
толпы их до горизонта
их под почвою кишенье
ими вспученные воды
имена их? но кого ты
звал когда — то — искушенья
названными быть не знают
узнанными стать не жаждут
и не то что даже дважды –—
многожды в одну и ту же
реку медленно вступают

1997

90

Ксения Маренникова

Сегодня день рождения у Ксении Валерьевны Маренниковой.

* * *

жизнь от сих и до сих — на голых пятках, антошка
пахнет белье альпийской свежестью, понарошку
или влажный язык лизнет подмышку
говори со мной хотя это непросто
— или всё, что было у них до ареста

а то весна, я ничего не могу урезать
бюджет ее зарплата моё больное место
прямые включения на краю света
как ты там, света

это другая страна другими глазами
мне ее показали американцы
девки на ленинградке жрали меня глазами
агентство магнум получало призы
первое место: сидячая ванна носки, замоченные в тазу
сохнущее на балконе знамя

* * *

не умирай мой друг не умирай
мы вырастем и будем воевать
в песочнице откапывать снаряды
и мамы будут бить нас по рукам

и мир затем падет к твоим ногам
когда нам будет двадцать/двадцать два
мы будем страстно в губы целоваться
отчаянная с химок гопота

проснись пацан нам шесть уже подъем
утри слюнявый след на подбородке

скажи мне носом ты ведь где-то есть
вернись ко мне в прозрачный водоем

спустись ко мне в мерцающей подлодке
дай воздуха глоток, переверни с небес
мне никуда теперь из этой рубки
мы никогда теперь с тобой взасос

* * *

не родись бездомной собакой —
пацаном,
вдруг вымахавшим, страшным, не белым не чёрным
с огромной башкой
намертво вставшим
в тесном переходе, на единственном пятачке, где о тебя не споткнутся —
за ларьком с еле тёплыми пирожками.
не родись уходящим дедушкой
в ботинках с прозрачной подошвой
смотрящим всегда удивлённо
на свои руки,
и даже пóд ноги
(обнимай сколько хочешь
прижимай к себе силой)
не родись одинокой тридцатилетней девочкой
покупающей в zara home фарфоровые дверные ручки
не родись узбеком
не родись грузином
лучше сразу пятнадцатилетним
не помнящим унижения
безгрешным, без прошлого русским веником
с этими сперматозоидами
говорящими что и как
с этими бархатными глазами

* * *

ребёнок взбирается на колени
кладёт руки на плечи —
неси меня отче
ешь меня изнутри сиропом
я твои руки буду держать там у себя в желчи
буду дышать твоим лёгким
сердце буду держать между ногами
ты меня — обнимать руками
будем ходить по улицам, задирать головы, будем
есть самсу и лаваш, собирать бутылки
чего нет ни у кого, и не будет
боли как будто проткнули в затылке

97