Сегодня день рождения у Владимира Евгеньевича Захарова.

* * *

Мой друг улетает в осеннюю тьму,
Склонились деревья навстречу ему,
И дождь, в тротуар забивающий гвоздь,
Легко сквозь него пролетает насквозь.

Деревья шумят, открывая простор,
Его принимает небесный собор,
За ним в облаках закрывается дверь,
В светящемся круге он замкнут теперь.

Он помнит любую из наших бесед,
Обводит глазами замкнувшийся свет,
Берет барабан как имеющий власть
И капле дождя помогает упасть.

И капля летит сквозь осеннюю мглу,
И часто стучит по ночному стеклу,
И просит понять, что сжимается свод
И огненный круг до щеки достает.

Что в небе защитник детей и сирот
С большими застежками книгу берет,
Читает и пишет, и дует в трубу,
Пока мы еще выбираем судьбу.

Пока я под лампой вечерней свищу,
Друзей вспоминаю, о милой грущу,
Пока еще страсти мелькнувшего дня
Всего горячее волнуют меня.

По небу полуночи ангел летел,
Всю новую память он сжечь бы хотел,
Все то, что уже не касалось его,
Но я не хотел отдавать ничего.

1972

Русская сказка

Золотые топоры,
Алые гребни,
Петухи идут с горы
Мимо деревни,

Мели, меленка, мели
Мне соль на раны,
Петухи идут в пыли
В дальние страны,

Я же, заяц, на войну
Призван не буду,
Я судьбу свою кляну,
Мою посуду,

Мелись, меленка, мелись,
Лапкой босою,
Говорят, за этих лис
Сама смерть с косою,

Мимо пушку волокут,
И ползут обозы,
Петухи идут, поют,
А у зайцев слезы.

И глядит закат с тоской
На поля, на реку,
А над нашею рекой
Гремит «Кукареку»!

1987

* * *

О мертвое, сухое полотно!
Скорей, скорей, пока что песня зреет,
Задернуть штору и закрыть окно,
Не я люблю — все тело влюблено,
Душа очнулась и твердит одно:
Я так хочу! И плачет, и немеет.

Что руки там, иль воздух, или зной —
Душа твердит: я знаю, ты не смеешь!
Иди сейчас, ищи ее со мной,
Вдвоем кружи по городу с судьбой,
Проси ее, я знаю, ты умеешь,
Я столько лет живу как за стеной,
Пока ты там кого-то ждешь и клеишь!

О жесткое, сухое полотно!
Прорыв любви, в пустыню запустенья
Идет вода, а пена и г***о
Смываются без страха и сомненья.
Пока держу высокое, как сон,
Воспоминанье, прыгнувшее зверем
На третий день и выбившее вон
Из бочек пробки — я увидел терем!
Лицо, кольцо — не помню ничего,
Все безнадежно или против правил,
Что толку от круженья моего,
Ее я только в памяти оставил,
И не прикосновение руки,
А только взгляд, одних ресниц движенье,
Вот майские осыплются жуки,
Останется одно изнеможенье.

Любовь не просит молодых ночей,
Не ищет ни красот, ни развлечений,
Она вода — чтобы отмыться в ней
От всех ничтожных дел и приключений.
Неважно все, когда душа полна,
В нее, как в море, человек ныряет,
Тогда как всюду солнце, и луна
Хлопушкой желтой в берег ударяет.
И я твержу, что я неповторим,
Что умер, распластавшись на дороге.

Дано мне тело, что мне делать с ним?
Поговорим о вечности и боге.

1974

* * *

Перед небом, перед небом многоцветным,
Рассылающим полотна грозовые,
Желтым, розовым, лиловым и бессмертным,
Я стою, ошеломленный, как впервые!

Перед небом, перед куполом зажженным.
В стеклах зданий беспечально отраженным,
Небом вечера, сияющим, как в раме,
Над домами и над чахлыми кустами.

Дождь окончился, деревья подсыхают,
Пыль прибита, рельсы светятся стальные.
Храм небесный! Пусть твой свет не иссякает!
Дай нам эту милость, дай и остальные!

Посмотри с твоих высот на мир юдольный,
Видишь, город, вьется улица живая,
Видишь, юноша идет удалый, вольный,
Как он спрыгнул с убежавшего трамвая!

Посмотри, как он идет, как Ванька-Каин,
Буйно волосы откинувши на спину,
Чтоб красавицам понравиться с окраин,
Много лампочек нашил он на штанину.

Он идет в простых мечтах из глуби дикой,
Вековечной силой юности играя,
И судьба страны нелепой и великой
Вся в руках его от края и до края.

И звенит его банальная гитара,
И голодная глядит с полей Церера,
Как взлетают над котельной клубы пара,
Как идут домой рабочие с карьера.

1976

153