13 июня родился Фернанду Антонью Ногейра Песоа (1888 — 1935).

* * *

Рассудок мой — подземная река.
Куда струится он, да и откуда?
Не знаю… Ночью, словно из-под спуда
В нем возникает шум — изглубока,

Из лона Тайны мысль спешит в дорогу
Так мнится мне… Не ведает никто
Путей на зачарованном плато
Мгновенья, устремившегося к Богу…

Как маяки в незнаемых просторах,
Печаль мою пронзают вспышки грез,
Они мерцают нехотя, вразброс,
И лишь волны не умолкает шорох…

И воскресают прежние года;
Былых иллюзий пересчет бесцелен,
Но, в памяти воспряв, бушует зелень,
И так божественно чиста вода,

Что родина былая поневоле
Мое переполняет существо,
И больно от желания того,
Как велико мое желанье боли.

Я слушаю… Сколь отзвуки близки
Моей душе в ее мечте туманной…
Струя реки навеки безымянной
Реальней, чем струя любой реки…

В какие сокровеннейшие думы
Она стремится будто со стыдом,
В каких пещерах стынет подо льдом,
Уходит от меня во мрак угрюмый?

О, где она?.. Приходит день, спеша,
И будоражит блеском, и тревожит.
Когда река закончит бег — быть может,
С ней навсегда окончится душа…

Перевод Е. В. Витковского

* * *

Мыльные пузыри, которые ребенок,
Забавляясь, пускает из соломинки,
Полупрозрачны, как любая философия,
Ясны, бескорыстны, уязвимы, как Природа.
И они друзья моих глаз.
Они — такие, как есть:
Явь округлая и воздушная.
И все, даже сам ребенок, который их выдувает,
Считают их лишь тем, чем они кажутся.

Мыльные пузыри едва различимы в лучистом воздухе,
Невесомы, как ветерок, что слегка задевает цветы,
Ведь мы ощущаем ветер лишь потому,
Что сами становимся легки и воздушны,
И обнажаются все наши чувства.

Перевод М. А. Березкиной

* * *

Льет. Тишина, словно мглой дождевою
Гасятся звуки. На небе дремота
Слепнет душа безучастной вдовою,
Не распознав и утратив кого-то.
Льет. Я покинут собою…

Тихо, и словно не мгла дождевая
В небе стоит — и не тучи нависли,
Но шелестит, сам себя забывая,
Жалобный шепот и путает мысли.
Льет. Ко всему остываю…

Воздух незыблемый, небо чужое.
Льет отдаленно и неразличимо.
Словно расплескано что-то большое.
Словно обмануто все, что любимо.
Льет. Ничего за душою…

Перевод А. М. Гелескула

Доктор Рикарду Рейш

* * *

Каждой вещи срок отпускает время,
Не цветут зимой дерева и травы,
Поле весной не знает
Белого одеянья.

Ночь спокойна, Лидия, нет в ней жара.
Что несёт нам день в лихорадке вечной,
Ночью любить нам легче
Смутную нашу жизнь.

Мы к огню свою принесли усталость,
Ибо этот час для неё назначен,
В полный не будем голос
Тайны покров тревожить.

Пусть прерывны тёмные будут речи,
Тихий свет случайных воспоминаний
(Большего не позволит
Чёрный уход светила).

Пусть помалу вспомнится нам былое;
Прошлых лет рассказы звучат вторично,
Нас воскрешая, давних;
Слушаем их и видим

Цвет, что в нашем детстве прошедшем рвали,
Прежним взглядом, взглядом иным на вещи,
Мир обновляя чудно
Детским сознаньем нашим.

У огня, о, Лидия, где нам светит
Дом богов, их вечный очаг на небе,
Будем мы беспокойство
Прошлым латать усердно.

Только мысль о том, что уже мы были,
А снаружи — ночь сторожит всего лишь, —
Тёмная ночь Цереры, —
Отдых даёт нам в жизни.

Перевод И. Фещенко-Скворцовой

Рикарду Рейш (Рикардо Рейс) — один из основных гетеронимов Фернандо Пессоа.

Сегодня день памяти Булата Шалвовича Окуджавы (1924 — 1997).

Калужская фантазия

Кони красные купаются в зеленом водоеме.
Может, пруд, а может, озеро, а то и океан.
Молодой красивый конюх развалился на соломе —
он не весел, он не грустен, он не болен и не пьян.

Он из местных, он из честных, он из конюхов безвестных,
он типичный представитель славной армии труда.
Рядом с ним сидит инструктор в одеяниях воскресных:
в синем галстуке, в жилетке. Тоже трезв, как никогда.

А над ним сидит начальник — главный этого района.
Областной — слегка поодаль. Дальше — присланный Москвой…
И у этого-то, кстати, ну не то чтобы корона,
но какое-то сиянье над кудрявой головой.

Волны к берегу стремятся, кони тонут друг за другом.
Конюх спит, инструктор плачет, главный делает доклад,
а москвич командировочный как бабочка над лугом,
и в глазах его столичных кони мчатся на парад.

Там вожди на мавзолее: Сталин, Молотов, Буденный,
и ладошками своими скромно машут: нет-нет-нет…
То есть вы, мол, маршируйте по степи по полуденной,
ну а мы, мол, ваши слуги, — значит, с нас и спросу нет.

Кстати, конюх тоже видит сон, что он на мавзолее,
что стоит, не удивляется величью своему,
что инструктор городского комитета, не жалея
ни спины и ни усердья, поклоняется ему.

Эта яркая картина неспроста его коснулась:
он стоял на мавзолее, широко разинув рот!..
…Кони все на дне лежали, но душа его проснулась,
и мелькал перед глазами славных лет круговорот.

1989

Две дороги

(Танго военных лет)

Не сольются никогда зимы долгие и лета:
у них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги — та и эта,
та натруживает ноги, эта душу бередит.

Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги — та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

Хоть разбейся, хоть умри — не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти нас с тобой ни завели,
неизменно впереди две дороги — та и эта,
без которых невозможно, как без неба и земли.

1985

* * *

В арбатском подъезде мне видятся дивные сцены
из давнего детства, которого мне не вернуть:
то Ленька Гаврилов ухватит ахнарик бесценный,
мусолит, мусолит, и мне оставляет курнуть!

То Нинка Сочилина учит меня целоваться,
и сердце мое разрывается там, под пальто.
И счастливы мы, что не знаем, что значит прощаться,
тем более слова «навеки» не знает никто.

1996