Вчера был день рождения у Геннадия Александровича Русакова.

* * *

Во вшах, в позоре, в небреженье, —
библейский Лазарь, нищ и сир, —
я шёл, и головокруженьем
меня качал тифозный мир.

Борисоглебск, моя планида!
В пуху кипят твои сады.
Как злы, пустынны, дики видом
пристанционные ряды!

Какой разор! Какой разрухой
несёт от выцветших досок!
Июльский тлен пластами пуха
течёт к земле наискосок.

Пора! Прости, голодный город
случайной радости: уже
железом бешеным распорот
закат на дальнем рубеже.

И брошен третий детприёмник,
и сквозь разъездов рёв и свист:
«Шпана, охальщина, бездомник!» —
мне вслед кричит телеграфист.

Пускай его. Уже ни страху,
ни злу
над нами власти нет.
…Гремит состав и ломит с маху
в тифозный мой, в прекрасный свет.

<1980>

* * *

Кипят сады, несносен дым растопки.
Обвал дождя внезапен, как испуг.
Соседский сад, растоптанный и топкий,
косым плечом ложится на напруг.

С утра знобит, но к полудню всё жарче.
На быстрине всплывают из реки
палеозоем меченные карчи
и на свету слепые пауки.

Грядёт потоп, дичание натуры.
Но в этот быт, срывающийся с мест,
апрель потом добавит лигатуры
для закрепленья собранных веществ.

Он соберёт и сплавит воедино
их плоть и крепь, их временную стать.
И на желтке опять замесит глину,
чтоб этот мир по-новому создать.

<1980>

* * *

Уйдите все, вошедшие в мой дом!
Я вас не звал и скатерть не накрою.
Я позабыл и узнаю с трудом,
но узнаю: опять всё те же, трое.

Ты, мать, и ты, растившая меня,
и ты, отец, моей гортани мякоть…
Вас нет, вы блажь сорокового дня.
Я вас придумал, чтобы горше плакать.

Я сам себе хозяин столько лет!
Не брат, не сын — осина в чистом поле…
Зачем теперь отыскивать мой след?
С меня достанет и постылой воли.

Я землю ем, в кремень её стучу.
Мне кости жжёт отходная простуда.
— Укрой меня — я больше не хочу!
Возьми меня,
возьми меня отсюда!

<1985>

* * *

Структура ветра зрима и проста:
во весь раскрой продольного разреза —
накат пространства, воздух в два листа,
да станиоль — никчёмное железо.

У, как летят косые дерева!
И там, у лип, у ветхого заслона,
свои столетья празднует вдова —
немая тень, жена Багратиона.

А на Оке столбом стоит вода,
от рыбьих перьев сыплется сиянье.
Но запах не докатится сюда —
у нас кругом такие расстоянья!

У нас такая долгая страна,
такие стыни и такие стужи,
такие ветры ходят дотемна,
смыкают круг всё родственней, всё уже!

У нас такое время кличет птиц
и так сады обуглены тоскою,
что не видать моих любимых лиц
в толпе грачей, спешащих над рекою.

<1985>

11 августа 1885 года родилась София Яковлевна Парнох (Парнок). Умерла от разрыва сердца 26 августа 1933 года в селе Каринском под Москвой.

* * *

Измучен, до смерти замотан,
Но весь — огонь, но весь — стихи, —
И вот у ног твоих он, вот он,
Косматый выкормыш стихий!

Его как голубка голубишь,
Подергиваешь за вихор,
И чудится тебе: ты любишь,
Как не любила до сих пор.

Как взгляд твой пристален и долог!
Но ты глазам своим не верь,
И помни: ни один зоолог
Не знает, что это за зверь.

Май 1932

* * *

О, как мне этот страшный вживень выжить,
Чтоб не вживался в душу, в мысли, в кровь?
Из сердца вытравить, слезами выжечь
Мою болезнь, ползучий рак, — любовь?

Бежать, бежать, бежать, глаза зажмуря!
Куда? — Бог весть куда, но только прочь
От этой огненной подземной бури,
Что ó полночь с цепи спускает ночь!

Июнь 1932

* * *

Дай руку, и пойдем в наш грешный рай!
Наперекор небесным промфинпланам,
Для нас среди зимы вернулся май
И зацвела зеленая поляна,

Где яблоня над нами вся в цвету
Душистые клонила опахала,
И где земля, как ты, благоухала,
И бабочки любились на лету…

Мы на год старше, но не все ль равно, —
Старее на год старое вино,
Еще вкусней познаний зрелых яства…
Любовь моя! Седая Ева! Здравствуй!

Ноябрь 1932

* * *

Ты помнишь коридорчик узенький
В кустах смородинных?..
С тех пор мечте ты стала музыкой,
Чудесной родиной.

Ты жизнию и смертью стала мне —
Такая хрупкая —
И ты истаяла, усталая,
Моя голубка!..

Прости, что я, как гость непрошеный,
Тебя не радую,
Что я сама под страстной ношею
Под этой падаю.

О, эта грусть неутолимая!
Ей нету имени…
Прости, что я люблю, любимая,
Прости, прости меня!

5 февраля 1933

* * *

«Будем счастливы во что бы то ни стало…»
Да, мой друг, мне счастье стало в жизнь!
Вот уже смертельная усталость
И глаза, и душу мне смежит.

Вот уж, не бунтуя, не противясь,
Слышу я, как сердце бьет отбой.
Я слабею, и слабеет привязь,
Крепко нас вязавшая с тобой.

Вот уж ветер вольно веет выше, выше,
Все в цвету, и тихо все вокруг, —
До свиданья, друг мой! Ты не слышишь?
Я с тобой прощаюсь, дальний друг.

31 июля 1933, Каринское

8 августа 1940 года родился Александр Леонидович Величанский. Скончался 10 августа 1990 года.

На словах

Скажи, что ни за что схватил я срок.
Что ротный врал. Что скоро, мол, отмаюсь.
Не говори, что лупит нас кусок.
Скажи, чтоб все же высылали малость.
Что Борька продал, бабе не трепись —
опять сойдутся, хоть и через свару.
Она уж раз давилась. А Борис
ее прибьет или ославит даром.
Водяра будет. Батя пьет шутя.
Да и свояк, хоть с придурью — не постник.
Но бабу ты — ни-ни — ни за грудя —
она мне все одно отпишет после.
И мы не будем больше кореша.
А сколько сроку сволокли на пару.
Скажи, что здесь не платят ни гроша,
и, разве что, на дембель кинут, падлы.
На мать гляди. Отцу до фонаря.
Коль с кем еще пошла моя шалава,
завоет мать. И все же, вдругорядь,
не трогай девку — может, брешут бабы.
Бориску встретишь, руки не марай.
Напишешь два раза — и то подмога.
Гуляй. Не на чужом уехал в рай.
Бери, бери. Портянки. На дорогу.

Во Сретенье

«И рече рабу, кто есть человек оный
иже идет по поле во сретенье нам»
(Быт., 24, 65)

И в поле вышел Исаак
навстречу сумеркам. Но мрак
еще лишь зарождаться начал.
Кричал ишак, тот мрак вдохнув.
За горизонта вечный круг
исчезло солнце. Лай собачий

сливался с блеяньем овец.
И пахли травы. И чебрец
средь них особо. Пахло волей.
Шел Исаак в раздумий мгле
по остывающей земле
навстречу сумрачному полю.

За праотеческой спиной
шатры исчезли. И родной
вкус дыма пустошью зашелся
в пространстве чуждом и большом,
где степь лежала нагишом,
наложнице подобно. Шел всё

и шел пустынный Исаак.
Сгущался вековечный мрак,
но разглядела человека
средь надвигавшейся земли,
среди времен грядущей тьмы
с верблюда дальнего Ревекка.

* * *

Парню — ночка,
утрь — девóчке,
девке — завтра,
парню — нонь,
парню — санки,
девке — жданки,
девке — парень,
парню — конь.

Парню — пава,
девке — слава,
девке — слезы,
парню — смех,
парню — чара,
девке — чадо,
девке — старость,
парню — смерть.

* * *

И вдруг она покинула меня,
на миг один с листвой смешавшись павшей.
Был ветер, волосы ее едва трепавший,
и был октябрь на исходе дня.
Она мелькнула в обнаженной чаще,
где водоросли дерев прозрачны и стройны,
и ослепленный близостью щемящей,
я не узнал ее со стороны.

* * *

Не заходите в березняк,
когда затих его сквозняк
и листьев серая труха
лежит на дне березняка,
когда чуть теплится денек
в берестяном его дыму:
он тоже слишком одинок
и не до вас теперь ему.