19 мая родился Георгий Николаевич Оболдуев (1898 — 1954).

* * *

При нашем скученном жилье,
Да при занятом времени
Недосуг нам романиться:
Особенно по зимам,
В особенности с девушками,
С коими от знакомства до поцелуя
Месяцев на шесть времени,
Верст на триста пеших гулянок,
Пьес на десять разговору:
— Экой нерациональный расход.

1930

* * *

Я потерял живую нить —
Своей поэзии окрестность:
Не знаю, как остановить
Грехопаденье в бессловесность.

Наверно — это результат
И одинокости и свинства:
И даже средь людских громад
Повсюду властвует единство,
А здесь, в глуши, наперечёт
Не только люди без гипноза,
Но просто весь живой народ,
Который не взяла угроза.

И путь, по мыслям и делам,
Далёк от одного к другому:
Пойдёшь, да удивишься сам,
Да повернёшь обратно к дому.

И страшен дом, когда в дому
Хотя б единое биенье
Совместно сердцу твоему
Хотя б в единое мгновенье.

И безответна пустота,
Которой даже нет названья,
Которую душа и та
Не выбрала б для умиранья.

И вот ты понял, почему
Я променяю без оглядки
На боль, на голод, на чуму
Болото здешней лихорадки.

1938

Memento Mori

Бедный, дрожащий зверёк,
Раненный выстрелом,
Плохо себя ты сберёг:
Доли не выстроил.

Лапы и хвост поджимал,
Морщился ласково,
Скраивал свой идеал
Начерно, наскоро.

Сердцем не бейся в судьбу:
Накрепко заперто.
Спёрло дыханье в зобу
Чуть ли не замертво.

Болью предсмертных потуг
Жил не надсаживай:
Видно, не нам с тобой, друг,
Встретиться заживо.

Что-то в нежданной судьбе
Вышло навыворот,
Раз не мелькнуло тебе
Верного выбора.

Кровью исходишь? скулишь,
Жмурясь на извергов,
Тёпленький, серый малыш?..
Сиверко, сиверко!

Ноги дрожат и ползут,
Потные, мокрые,
Бегом последних минут
Стёртые до крови.

Словно в заветном рывке
С силой рванулись и…
Всё повторяют пике
Смертной конвульсии.

Трепетом самых основ
Двинуто под руку:
Скоро тягучий озноб
Влезет до потроху.

Жизнь, что была не полна —
Отмель на отмели! —
Им-то хоть и не нужна, —
Взяли да отняли.

Ихнего права не трожь
Писком: «а где ж оно?»
Что-то ты дуба даёшь
Медленно, мешкотно.

Слабостям, чорт подери,
Место не в очерке!
Жалостный тон убери,
Брось разговорчики!

Чтоб у злодеев (тьфу, тьфу!)
Слёзы не падали
В каждую эту строфу
Из-за падали.

1947

19 мая родился Дмитрий Николаевич Голубков (1930 — 1972).

* * *

Билет — картонный символ воли —
На Ярославском обрети —
И вот оно:
Раздолье, поле,
Леса в крамольном забытьи.

И сад, опальный и печальный,
С тяжёлым небом на плечах,
И в чаще вздох тепла прощальный,
И октября шуршащий шаг,

И ветра каторжное рвенье,
И луга сникнувшего зов,
И пение реки осенней,
И огненная смерть дубов.

Торжественным и тайным светом
Озарены дерев черты,
И листья опадают с веток,
Храня осанку высоты.

И, полыхая негасимо,
Испытывая и любя,
Глядит осенняя Россия
В ошеломлённого тебя.

Банальные слова

Боимся слов Люблю и Плачу,
Очарованье, Божество.
В одежды будничные пряча
Восторги сердца своего.
А то поветрию в угоду,
Кудрявим облыселый слог.
И не хотим пускать природу
На свой исшарпанный порог.
Быть старомодным, быть банальным
Так страшно, но приходит миг,
И, словно детства, горько жаль нам
Бесстрашных слов и дум прямых.

* * *

Природа мне дала любовь и разум —
И жажду я любить и разуметь.
Я зряч: я взрос под небом мощноглазым.
Я слышал море — как мне онеметь?

Нас откровенности природа учит,
И, попирая сплетен веретьё,
Звезде падучей и воде дремучей
Выбалтываем тайное своё…
И нашим словом, шелестом, доверьем
Земной простор согрет и ободрён,
И с чутким древом, и с разумным зверем
Мы дружим с незапамятных времён.
И, человека жизнью награждая,
Земля его присутствием живёт,
И пуповина цепкая земная
Нам позабыть о мире не даёт.

Вот почему нам внятен ветра шорох,
Понятен вздох осеннего куста.
Вот отчего в людских сердцах и взорах
Власть доброго светила разлита.
И на звезде печальной и пустынной
В зовущей и взыскующей тиши
Ждёт камень и песчаная равнина
Дыханья человеческой души.

* * *

В лесу отрадно заблудиться,
В лесу не страшно умереть:
Всё так же будут щелкать птицы
И травы медленные зреть…
Живых ничем не беспокоя,
Внезапно и легко устать —
И стать высокою листвою,
И необъятным небом стать.
Не будет жаль ни летних далей.
Ни солнцем пахнущих волос, —
Но той, зовущей ввысь, печали.
С которой на земле жилось.

12 мая родился Андрей Андреевич Вознесенский (1933 — 2010).

Осень

С. Щипачеву

Утиных крыльев переплеск.
И на тропинках заповедных
Последних паутинок блеск,
Последних спиц велосипедных.

И ты примеру их последуй,
Стучись проститься в дом последний,
В том доме женщина живет
И мужа к ужину не ждет.

Она откинет мне щеколду,
К тужурке припадет щекою,
Она, смеясь, протянет рот.
И вдруг, погаснув, все поймет —
Поймет осенний зов полей,
Полет семян, распад семей…

Озябшая и молодая,
Она подумает о том,
Что яблонька и та — с плодами,
Буренушка и та — с телком.

Что бродит жизнь в дубовых дуплах,
В полях, домах, в лесах продутых,
Им — колоситься, токовать.
Ей — голосить и тосковать.

Как эти губы жарко шепчут:
«Зачем мне руки, груди, плечи?
К чему мне жить и печь топить
И на работу выходить?»

Ее я за плечи возьму —
Я сам не знаю, что к чему…

А за окошком в юном инее
Лежат поля из алюминия.
По ним — черны, по ним — седы,
До железнодорожной линии
Сужаясь, тянутся следы.

1959

Осень в Сигулде

Свисаю с вагонной площадки,
прощайте,

прощай мое лето,
пора мне,
на даче стучат топорами,
мой дом забивают дощатый,
прощайте,

леса мои сбросили кроны,
пусты они и грустны,
как ящик с аккордеона,
а музыку — унесли,

мы — люди,
мы тоже порожни,
уходим мы,
так уж положено,
из стен,
матерей
и из женщин,
и этот порядок извечен,

прощай, моя мама,
у окон
ты станешь прозрачно, как кокон,
наверно, умаялась за день,
присядем,

друзья и враги, бывайте,
гуд бай,
из меня сейчас
со свистом вы выбегайте,
и я ухожу из вас,

о родина, попрощаемся,
буду звезда, ветла,
не плачу, не попрошайка,
спасибо, жизнь, что была,

на стрельбищах
в 10 баллов
я пробовал выбить 100,
спасибо, что ошибался,
но трижды спасибо, что

в прозрачные мои лопатки
входило прозренье, как
в резиновую
перчатку
красный мужской кулак,

«Андрей Вознесенский» — будет,
побыть бы не словом, не бульдиком,
еще на щеке твоей душной —
«Андрюшкой»,

спасибо, что в рощах осенних
ты встретилась, что-то спросила
и пса волокла за ошейник,
а он упирался,
спасибо,

я ожил, спасибо за осень,
что ты мне меня объяснила,
хозяйка будила нас в восемь,
а в праздники сипло басила
пластинка блатного пошиба,
спасибо,

но вот ты уходишь, уходишь,
как поезд отходит, уходишь…
из пор моих полых уходишь,
мы врозь друг из друга уходим,
чем нам этот дом неугоден?

Ты рядом и где-то далеко,
почти что у Владивостока,

я знаю, что мы повторимся
в друзья и подругах, в травинках,
нас этот заменит и тот —
«природа боится пустот»,

спасибо за сдутые кроны,
на смену придут миллионы,
за ваши законы — спасибо,

но женщина мчится по склонам,
как огненный лист за вагоном…

Спасите!

1961