28 июня родился Сергей Иванович Вальков [Лещина] (1964 — 1997).

* * *

… А значит, нам —
снова вернуться в лето;
И нас — разбудит под утро
пение птичье.
Мы снова пойдем бродить
по белому свету,
Лишь изредка появляясь
меж стен кирпичных.
А значит, нам — одуванчики
и стрекозы;
Глоток воды родниковой
из рук усталых;
Короткие ночи, радуги,
солнце, грозы,
И ласка реки —
это не так уж мало.
И все это —
будет весьма серьезно;
Когда проснемся
и возвратимся в лето.
Когда нам удастся вспомнить,
как это просто:
Лежать в траве
и обнимать планету.

* * *

Потонули в любви мои братья по духу и прозе
из которой рождались стихи на нездешнем морозе,
короли афоризмов, джазовые аристократы,
для которых я, кажется, так и не стал младшим братом.
Чья-то кровь с молоком еще бродит у царственной бронзы
по фольклорным названьям кофеен, харчевен, и — снов.
Я — ничей. Я — случайный снежок, уцелевший под солнцем,
позабывший значенье Бог весть где затверженных слов.
Поднимались стволы. В перекрестьях — и сердце, и струны.
И мелькали в досье Кришна, Beatles, и даже Иисус.
И тянуло коричневым тленом вдоль улиц неюных,
и, сжимая гитару, я думал, что скоро проснусь.
Уцелевшие руки — в исколотых, сросшихся венах —
наливались теплом, покидали колючие стены;
безымянные пальцы вплелись в золотые объятья,
и сквозь грустный туман — улыбались мне старшие братья.
А потом — наши песни играл королевский оркестр.
Лишь тому, за что жили мы, в них не оставили места.
Снова золото было: во рту, на ушах и в карманах.
Позже тех златоустов я видел среди наркоманов.
Я бегу, я стараюсь услышать обрывки мелодий,
запах нашей весны среди лихо звучащих пародий,
все пытаюсь словить недозволенный кайф ностальгии:
у божественной бронзы и лица и песни — другие…
Я и сам потонул — отворяющий многие двери —
в невозможной любви, или в том, чему больше не верю,
в одиночестве или безумьи отчаянья певших.
Но не стоит жалеть. Это — просто судьба уцелевших.

* * *

Мой несчастный Стареющий Лис —
Мы с тобой — двойники
Ты, как я, одиноко ступаешь
В табачную слякоть.
Здесь у старых автобусов
Двери библейски узки,
Фонари на ветру
Поднимают
блестящие шляпы.
Задыхаясь от дыма
Дешевых чужих папирос,
Будто мимо Бутырок — бегом —
Вдоль оград зоопарка,
В край, известный тебе одному —
Между пыльных берез, —
Уноси свой секрет:
Он кому-нибудь
Станет подарком!
Просчитай мотыльком эскалатор
В потерявшем сознанье метро;
Оживляй свою память:
По скверам, кафе, площадям…
Здесь — что рюмка портвейна,
Что липкая чашка ситро —
Ты все это не глядя
Сменяешь На капли дождя!
По цветам и по запахам
Считанных радостных дней,
В блюзе труб водосточных —
шутя —
Доберись до окраин…
Отыскав карандаш и листок,
Кинься в танец теней,
Но останься со мной,
Удержавшийся в дюйме от края!
Вот и все, и по первому снегу —
Цепочка следов,
Но и этого хватит, и даже —
Не стало бы много…
Мой Стареющий Лис —
По планете людей и снегов,
Ни о чем не жалея,
Вдоль тускло мерцающих окон.