2 июня родился Томас Харди (1840 — 1928).

thomas-hardy

Небольшой снегопад после заморозков

Проселок пуст… Но вот и человек,
Он не спеша проходит мимо,
А голова бела: что это — снег?
Или преклонный век?
Издалека — неразличимо.

Мороз идет на спад,
И паутинки за окном висят
Все в инее — гирлянды белой пряжи! —
Мы их не замечали даже
Какой-то час назад.

А вон еще прохожий,
Шаги за изгородью не слышны;
Его пальто и шляпа зелены,
Пылает борода, нос красен тоже,
И ярок он средь белизны,
На падуб в зимних ягодах похожий.

Снег падает бесшумно и светло,
Его лебяжьи перья
Проселок черный скрыли — так бело!
Смотрю и не пойму теперь я:
Когда же это все произошло?

Перевод М. Я. Бородицкой

Возвращение

Шлеп — шлеп — шлеп — на мельнице пенит воду колесо,
И женщина на мостике, и перила узки,
И мельник у дверей, и у запруды — утки.
Так много лет с тех пор прошло, а здесь как прежде все.

Да здесь и впрямь все то ж: и дом, и старый сад,
И этот тихий пруд, и утки, и утята,
И женщина стоит на мостике дощатом,
И мельник, что мукой обсыпан с головы до пят.

Но только этот мельник — не тот, что был тогда,
И сад уже не тот, и брызги, что мелькают
Над мокрым колесом, — не те, и мне другая
На робкие мольбы здесь отвечала «да!».

Перевод М. И. Фрейдкина

На Оксфорд-Стрит

Вечер. Закат в огне.
Солнце в любом окне.
Солнце на меди рыжей
С каждой задвижки брызжет.
Солнечный отблеск двоится
На стеклах витрин больших,
И смеются, мелькая в них,
Набеленные женские лица.
И когда этот добрый Бог
Приходит к нам на порог,
Извечные проблемы,
Над коими бьемся все мы
От сущего первых дней,
Становятся нам ясней.

Яркие блики глаза беспощадно слепят
Подслеповатому клерку, что щурясь бредет на закат,
Зная, что некуда деться ему от житейских обид,
Что до конца своих дней он уже не свернет с Оксфорд-стрит.
Так и плетется он, на небо глядя с тоской,
В недоуменье, зачем он на свете такой.

Перевод М. И. Фрейдкина

15