20 сентября родилась Елена Львовна Владимирова (1901 — 1962).

* * *

Мы шли этапом. И не раз,
колонне крикнув: «Стой!»,
садиться наземь, в снег и в грязь,
приказывал конвой.
И, равнодушны и немы,
как бессловесный скот,
на корточках сидели мы
до выкрика: «Вперёд!»
Что пересылок нам пройти
пришлось за этот срок!
А люди новые в пути
вливались в наш поток.

И раз случился среди нас,
пригнувшихся опять,
один, кто выслушал приказ
и продолжал стоять.
И хоть он тоже знал устав,
в пути зачтённый нам,
стоял он, будто не слыхав,
всё так же прост и прям.
Спокоен, прям и очень прост,
среди склоненных всех
стоял мужчина в полный рост,
над нами глядя вверх.

Минуя нижние ряды,
конвойный взял прицел.
«Садись! — он крикнул. — Слышишь, ты!
Садись!» — Но тот не сел.
Так было тихо, что слыхать
могли мы сердца ход.
И вдруг конвойный крикнул: «Встать!
Колонна, марш вперед!».
И мы опять месили грязь,
не ведая куда,
кто с облегчением смеясь,
кто бледный от стыда.

По лагерям — куда кого —
нас растолкали врозь,
и даже имени его
узнать мне не пришлось.
Но мне, высокий и прямой,
запомнился навек
над нашей согнутой спиной
стоящий человек.

Морю

Никогда не устану глядеть на тебя.
Никогда не устану читать твою мудрую книгу,
когда ветер бушует, волосья твои теребя,
когда лёд над тобою могильные плиты воздвигнул,
когда волны кричат о беде
и свинцом налита, набухает морская пучина.
Когда лилии льдинок плывут по зеркальной воде,
точно в старом пруду — деревенские чаши кувшинок.
Ранним утром и в поздний закат,
безразлично — зимою и летом,
никогда не устанет мой взгляд
обращаться к тебе за ответом.
Когда некому руку подать,
когда сердце истерзано мукой,
ты мне служишь надёжной порукой,
что позорно хотеть умирать.
Ты твердишь, что могучим страстям
не согнуться под тяжестью горя:
ведь не море сдаётся ветрам,
а ветра опадают над морем.

* * *

Тот, кто нынче не придёт –
больше не вернется.
Не помедлит у ворот,
двери не коснётся.
Так с войны идут назад –
есть ли дом, иль нету,
а убитые лежат
на чужбине где-то.
Сомкнут круг, подбит итог,
и черта ложится,
как надгробье, поперёк
прожитой страницы.

246