3 августа 1887 года родился Руперт Чоунер Брук. Умер от заражения крови 23 апреля 1915 на французском плавучем госпитале недалеко от острова Скирос.

Мир

Хвала Тебе, Господь, что нас призвал сейчас,
Застигнул наш расцвет и пробудил от сна,
Что твердой сделал длань, и острым сделал глаз,
И вдаль пустил, где чистота и глубина,
Избавив нас от мира немощных идей,
От утомленных дум без огонька в крови,
От непристойных песенок полулюдей,
От жуткой пустоты измызганной любви.

О, мы освобождение познали там,
Где нет ни горя, ни болезней, ни забот:
Все цело, кроме плоти, обращенной в прах.
Душевный мир ничто не сотрясает там:
Агония — и та закончится вот-вот.
Есть только смерть — наш худший друг и враг.

Мертвые

О, воструби, труба, над сонмом мертвецов!
Нет стариков в рядах последнего парада.
Смерть одарила нас куда богаче злата —
Они переместились в лучший из миров.

И там, наполнив кубок молодым вином,
Они отвергли бытия земную радость —
И праведность труда, и мудрости крылатость —
Бессмертье передав тем, кто придет потом.

О, воструби, труба, над сонмом мертвецов!
Они добыли нам и святость, и любовь,
Они нам возвратили доблести корону.

Когда величие воздвиглось на престол
И королевский дар любой из нас обрел,
Свое наследство мы вернули по закону.

Перевод Е. В. Лукина

Неизвестный солдат

А если я погибну, знай: в полях
Чужих найдешь английский уголок,
Где в ценной их земле — бесценный прах.
Он Англией взращён. Он всё, что смог,
Впитал. Её дорогами бродил,
Её цветы любимой как-то раз
Принёс. Благословение светил
и силу вод её обрел в свой час.

Знай: в этом сердце зла отныне нет.
Оно в веках трепещет, как скворец,
От Англии вдали, где быль — что небыль,
Храня её мечты, звучанье, свет,
И смех друзей, и нежность тех сердец,
Что мирно бьются под английским небом.

Перевод М. В. Фаликман

2 апреля 1895 года родился Тициан Юстинович Табидзе. Расстрелян 16 декабря 1937 года.

Моя книга

Заплачет ли дева над горестной книгой моей,
Улыбкой сочувствия встретит ли стих мой? Едва ли!
Скользнув по страницам рассеянным взглядом очей,
Не вспомнит, жестокая, жгучее слово печали!

И в книжном шкафу, в многочисленном обществе книг,
Как я одинока, забудется книга поэта.
В подружках у ней — лепестки прошлогодних гвоздик,
Иные, все в бархате, светятся словно цветник,
Она же в пыли пропадёт и исчезнет для света…

А может быть, нет. Может быть, неожиданный друг
Почувствует силу красивого скорбного слова,
И сердце его, испытавшее множество мук,
Проникнет в стихи и поймёт впечатленья другого.

И так же, как я воскрешал для людей города,
Он в сердце моём исцелит наболевшую рану,
И вспомнятся тени, воспетые мной, и тогда,
Ушедший из мира, я спутником вечности стану.

1915

Перевод Н. А. Заболоцкого

* * *

Иду со стороны черкесской
По обмелевшему ущелью.
Неистовей морского плеска
Сухого Терека веселье.

Перевернувшееся небо
Подпёрто льдами на Казбеке,
И рёв во весь отвес расщепа,
И скал слезящиеся веки.

Я знаю, от кого ты мчишься.
Погони топот всё звончее.
Плетями вздувшиеся мышцы.
Аркан заржавленный на шее.

Нет троп от демона и рока.
Любовь, мне это по заслугам.
Я не болтливая сорока,
Чтоб тешиться твоим испугом.

Ты — женщина, а кто из женщин
Не верит: трезвость не обманет,
Но будто б был я с ней обвенчан —
Меня так эта пропасть тянет.

Хочу, чтоб знал отвагу Мцыри,
Терзая барса страшной ночью,
И для тебя лишь сердце ширю
И переполненные очи.

Свалиться замертво в горах бы,
Нагим до самой сердцевины.
Меня убили за Арагвой,
Ты в этой смерти неповинна.

Сентябрь 1926

Перевод Б. Л. Пастернака

Ликование

Как кладь дорожную, с собою
Ношу мечту грузинских сёл.
Я — к Грузии губам трубою
Прижатый тростниковый ствол.

Я из груди бы сердце вынул,
Чтоб радость била через край.
Чтоб час твоей печали минул —
Свободно мной располагай.

Поют родные горы хором, —
На смерть сейчас меня пошли —
Я даже и тогда укором
Не упрекну родной земли.

С поэта большего не требуй,
Все пули на меня истрать,
И на тебя я буду с неба
Благословенье призывать.

Август 1927, Кобулети

Перевод Б. Л. Пастернака

Две Арагвы

Это потоп заливает долины,
Молния в горные блещет вершины.
Ветра стенанье и ливень в горах,
В музыке той просыпается Бах.
Всё здесь возможно, и самоубийство —
Здесь не пустое поэта витийство:
В буре он слышит напев колыбельный,
Гибель надежду ему подаёт.
Это клинок безысходно-смертельный
Демон под руку Тамаре суёт.
Это шатается Мцыри отважный,
Барсовой кровью заляпан, залит.
Траурный ворон на падали страшной
В устье Арагвы, хмелея, сидит.
Две тут Арагвы, две милых сестрицы, —
Белая с Чёрной, — как день и как ночь,
Вровень идут, чтобы вдруг устремиться
Прямо в Куру и в Куре изнемочь…

1936

Перевод Н. А. Заболоцкого