3 декабря родился Григорий Саввич Сковорода (1722 — 1794).

Сад божественных песней

Песнь 18-я

Господь гордым противится,
смиренным же дает благодать.

Ой ты, птичко жолтобоко,
Не клади гнезда высоко!
Клади на зеленой травке,
На молоденькой муравке.
От ястреб над головою
Висит, хочет ухватить,
Вашею живет он кровью,
От, от! кохти он острит!
Стоит явор над горою,
Все кивает головою.
Буйны ветры повевают,
Руки явору ломают.
А вербочки шумят низко,
Волокут мене до сна.
Тут течет поточок близко;
Видно воду аж до дна.
На что ж мне замышляти,
Что в селе родила мати?
Нехай у тех мозок рвется,
Кто высоко в гору дмется,
А я буду себе тихо
Коротати милый век.
Так минет мене все лихо,
Щастлив буду человек.

Конец.

Песнь 28-я

Возлети на небеса, хоть в версальскии леса,
Вздень одежду золотую,
Вздень и шапку хоть царскую;
Когда ты невесёл, то всё ты нищ и гол.
Проживи хоть 300 лет, проживи хоть целый свет,
Что тебе то помогает,
Естли сердце внутрь рыдает?
Когда ты невесёл, то всё ты мертв и гол.
Завоюй земный весь шар, будь народам многим царь,
Что тебе то помогает,
Аще внутрь душа рыдает?
Когда ты невесёл, то всё ты подл и гол.
Брось, пожалуй, думать мне, сколько жителей в луне!
Брось Коперниковски сферы
Глянь в сердечные пещеры!
В душе твоей глагол, вот будеш с ним весёл!
Бог есть лутчий астроном, Он наилутчий економ.
Мать блаженная натура
Не творит ничто же здура.
Нужнейшее тебе найдеш то сам в себе.
Глянь, пожалуй, внутрь тебе: сыщешь друга внутрь себе,
Сыщеш там вторую волю,
Сыщеш в злой блаженну долю:
В тюрьме твоей там свет, в грязи твоей там цвет.
Правду Августин певал: ада нет и не бывал,
Воля — ад твоя проклята,
Воля наша — пещь нам ада.
Зарежь ту волю, друг, то ада нет, ни мук.
Воля! О несытый ад! Все тебе ядь, всем ты яд.
День, нощ челюстьми зеваеш,
Всех без взгляда поглощаеш;
Убий ту душу, брат, как упраздниш весь ад.
Боже! О живый глагол! Кто есть без Тебе весёл?
Ты един всем жизнь и радость,
Ты един всем рай и сладость!
Убий злу волю в нас, да Твой владеет глас!
Даждь пренужный дар нам сей; славим Тя, Царя царей.
Тя поет и вся вселенна,
В сем законе сотворенна,
Что нужность не трудна, что трудность не нужна.

Конец.

1753 — 1785

Арсений Тарковский

Григорий Сковорода

Не искал ни жилища, ни пищи,
В ссоре с кривдой и с миром не в мире,
Самый косноязычный и нищий
Изо всех государей Псалтыри.

Жил в сродстве горделивый смиренник
С древней книгою книг, ибо это
Правдолюбия истинный ценник
И душа сотворенного света.

Есть в природе притин своеволью:
Степь течет оксамитом под ноги,
Присыпает сивашскою солью
Черствый хлеб на чумацкой дороге,

Птицы молятся, верные вере,
Тихо светят речистые речки,
Домовитые малые звери
По–над норами встали, как свечки.

Но и сквозь обольщения мира,
Из–за литер его Алфавита,
Брезжит небо синее сапфира,
Крыльям разума настежь открыто.

1976

Вчера был день рождения Станислава Яковлевича Красовицкого (о. Стефана).

Астры

Калитку тяжестью откроют облака
И бог войдёт с болтушкой молока.
Ты не потянешься, но ляжешь наповал
Убитый тем, в чью душу наплевал.
И ты увидишь в чёрном полусне
Летя вразброд на вещем скакуне
В твоей спиною созданной ночи
Мечта богов воплощена в печи.
Трубой замаскированный пилястр,
В нём прокажённые лежат в коробках АСТР
И зимний дом замёрз, и летний сад,
И жизни продолжается распад.
Сыграй мне девушка такое,
Чтоб ухватило за пилястр.
Чтоб прокажённой красотою
Душа была коробкой АСТР,
Чтоб око выпало наружу
Расплатой тела на полях,
Душа моя, сыграй-ка мужу
На фортепьянных векселях.
Что для одних победа ритма,
В ином победа БУГИ-ВУГИ,
Но то же чувство, словно бритва,
Перерезает НОГИ-РУКИ.
Писк жаворонка в небе, мыши,
В нас вырезается ограда
И мы идём почти по крыше
В объятьях жестяного сада.
И как в театре нет предела
Явленью ГРОМА или ГРИМА,
Так в наших спинах
Солнца тело,
Похолодевшее,
Незримо.
В глазах по ЧУДУ, по МАНЬЯКУ.
Какой-то дьявол в нас сидит.
И каждый ракурс вплоть до РАКУ
НА-РАСТЛЕВАЕТ-КУСТ-РАКИТ.
И в этот миг виденьем сада
Намного мир и вещ и зрим.
И мы в тиши полураспада
На стульях маленьких сидим.

<1955-1960>

Белоснежный сад

А летят по небу гуси да кричат:
в красном небе гуси дикия кричат.
Сами розовые-красные до пят.
А одна не гусыня —
белоснежный сад.

А внизу сшибая гоп на галоп
бьётся Игорева рать прямо в лоб.
Сами розовые-красные до пят,
бьются Игоревы войски да кричат:
«У татраков оторвать да поймать.
Тртацких девок целоком полонять.
Тртачки розовые-красные до пят.
A тртацкая царица –
белоснежный сад.»

Дорогой ты мой Ивашка-дурачок,
я ещё с ума не спятил, но молчок.
Я пишу тебе сдалёка дорогой.
И скажу тебе, что мир теперь другой.
Я сижу порой на выставке один.
С древнерусския пишу стихи картин.
А в окошко от Москвы до Костромы
Всё меняется, меняемся и мы.
Всё краснеет, кровавеет всё подряд.
Но в душе ещё белеет
белоснежный сад.

<1955-1960>

Шведский тупик

Парад не виден в Шведском тупике.
А то, что видно, — всё необычайно.
То человек повешен на крюке,
Овеянный какой-то смелой тайной.

То, забивая бесконечный гол
В ворота, что стоят на перекрёстке,
По вечерам играют здесь в футбол
Какие-то огромные подростки.

Зимой же залит маленький каток.
И каждый может наблюдать бесплатно,
Как тусклый лёд
Виденья женских ног
Ломает непристойно,
Многократно.

Снежинки же здесь больше раза в два
Людей обычных,
И больших и малых,
И кажется, что ваша голова
Так тяжела среди домов усталых,

Что хочется взглянуть в последний раз
На небо в нише, белое, немое.
Как хорошо, что уж не режет глаз
Ненужное вам небо голубое.

<1955-1960>

1 декабря родилась Мария Александровна Ло́хвицкая (1869 — 1905).

* * *

Ты — мой свет вечерний,
Ты — мой свет прекрасный,
Тихое светило
Гаснущего дня.
Алый цвет меж терний,
Говор струй согласный,
Все, что есть и было
В жизни для меня.
Ты со мной — чаруя
Радостью живою
В рощах белых лилий
Тонет путь земной.
Без тебя замру я
Скошенной травою,
Ласточкой без крылий,
Порванной струной.
С кем пойду на битву,
Если темной тучей
Грозный и безгласный
Встанет мрак ночной?
И творю молитву:
Подожди, могучий,
О, мой свет прекрасный,
Догорим — со мной…

1895

Осенний закат

О свет прощальный, о свет прекрасный,
Зажженный в высях пустыни снежной,
Ты греешь душу мечтой напрасной,
Тоской тревожной, печалью нежной.

Тобой цветятся поля эфира,
Где пышут маки небесных кущей.
В тебе слиянье огня и мира,
В тебе молчанье зимы грядущей.

Вверяясь ночи, ты тихо дремлешь
В тумане алом, в дали неясной.
Молитвам детским устало внемлешь,
О свет прощальный, о свет прекрасный!

<1898–1899>

Заклинание

Ты лети, мой сон, лети,
Тронь шиповник по пути,
Отягчи кудрявый хмель,
Колыхни камыш и ель.
И, стряхнув цветенье трав
В чаши белые купав,
Брызни ласковой волной
На кувшинчик водяной.
Ты умчись в немую высь,
Рога месяца коснись,
Чуть дыша прохладой струй,
Звезды ясные задуй.
И, спустясь к отрадной мгле,
К успокоенной земле,
Тихим вздохом не шурши
В очарованной тиши.
Ты не прячься в зыбь полей,
Будь послушней, будь смелей
И, покинув гроздья ржи,
Очи властные смежи.
И в дурмане сладких грез,
Чище лилий, ярче роз,
Воскреси мой поцелуй,
Обольсти и околдуй!

20 июня 1899

Вещи

Дневной кошмар неистощимой скуки,
Что каждый день съедает жизнь мою,
Что давит ум и утомляет руки,
Что я напрасно жгу и раздаю;

О, вы, картонки, перья, нитки, папки,
Обрезки кружев, ленты, лоскутки,
Крючки, флаконы, пряжки, бусы, тряпки
Дневной кошмар унынья и тоски!

Откуда вы? К чему вы? Для чего вы?
Придет ли тот неведомый герой,
Кто не посмотрит, стары вы иль новы,
А выбросит весь этот хлам долой!

1904