Стихотворение дня

поэтический календарь

Михаил Щербаков

Сегодня день рождения у Михаила Константиновича Щербакова.

mikhail-tsherbakov

«Волк». Здесь и далее исполняет автор

Волк

Ты — чёрный волк. В должный час вспомнит о тебе
ад. А пока привыкай вздыбливать тарзанью
шерсть, письменам не внимать, верить осязанью.
Огнь, ореол, океан — всё это тебе.
В шторм должный курс не однажды бизанью
мёртвый голландец укажет тебе.

Плен победишь, и холмы встанут пред тобой.
Но, на холмах не узнав Иерусалима,
так и пройдёшь сквозь врата, только что не мимо,
в храм, где как раз в этот час радужно-рябой
пёстрый витраж сам собой, без нажима,
брызнет и блёстки взметнёт над тобой.

Букв не поймёшь. Но словарь втиснет и тебя
в свой дом сирот, в толчею чётных и нечётных
глав. Клевете личных дел, мрачных подноготных
в тон подпоёт клевета басен про тебя.
Плоть неизвестных, безвинных животных
с детства навязнет в зубах у тебя.

Долг платежом — там, в конце. Это не шучу.
Огнь письменам, сироте гривенник и ёлку.
Там — бледной ли бездари, чёрному ли волку —
дам поделом. Нипочём не переплачу.
Всем от того витража по осколку.
Скупо, нелепо. Но я так хочу.

Я — чёрный волк. Никого нет, кто бы помог
мне эту речь прекратить не на полуслове.

1996

«Циркачка».

Циркачка

Дрожь унялась. Казнь миновала.
Он далеко. Горше не будет.
Ты молода, время целебно.
Прочее все — снег прошлогодний.
Ну пренебрег, что уж теперь-то
Толку в слезах — лишняя сырость.
Все-таки был, не показалось.
Может оно даже и к счастью.

Если б не он, ты б не умела
Петь снегирем, выть по-собачьи,
Год напролет ты с кочевым бы
Цирком теперь не кочевала.
Хлеб да вода, медные деньги —
Чем не житье, что ж ты не рада?
Что все сидишь молча да молча,
Тушью черня раннюю проседь?

Ахнет ли где звонкая сбруя,
Выстрелит ли хлыст вольтижера,
Все об одном ты вспоминаешь,
Все позабыть не соберешься,
Как в роковой тот понедельник
Он всполошил сонную дворню:
«Эй, лошадей! Ночь на исходе», —
И укатил, не оглянулся.

Ну не любил, вольному воля,
Грех не большой, с кем не бывает.
Право забудь, экая важность!
Не вспоминай, лучше возьми вот
Горсть серебра, завтра в Варшаве
Купишь себе новую ширму.
Эй, лошадей! Ночь на исходе…
Черт бы побрал эти ухабы.

1996

«Шарманщик».

Шарманщик

Мало ли чем представлялся и что означал
Твой золотой с бубенцами костюм маскарадный —
В годы, когда италийский простор виноградный
Звонкие дали тебе, чужаку, обещал…

Ведь не вышло, и музыка не помогла.
Небо поникло, померкло. Дорога размокла.
Даль отзвенела и, сделавшись близкою, смолкла…
смолкла —
И оказалась не сказкой, а тем, чем была.

Мало ли что под руками твоими поет —
Скрипка, гитара, волынка, шарманка, челеста…
Время глядит на тебя, как на ровное место,
Будто бы вовсе не видит. Но в срок призовет.

Ворожишь ли, в алмаз претворяя графит,
Или чудишь, бубенцы пришивая к одежде, —
В срок призовет тебя время; вот разве что прежде…
прежде —
Даст оправдаться — и только потом умертвит.

Мало ли кто, повторяя канцону твою,
Скажет, вздохнув, что «в Италии этаких нету»…
Самый крылатый напев, нагулявшись по свету,
Также стремиться к забвенью, как ты к забытью.

Не вздохнуть не возможно, но верен ли вздох?
Право, шарманщиком меньше, шарманщиком больше…
Все, кроме боли, умолкнет и скроется, боль же…
боль же —
Вечно была и останется вечно. Как Бог.

1991

147

Мария Петровых

26 марта родилась Мария Сергеевна Петровых (1908 — 1979).

* * *

Какое уж тут вдохновение, — просто
Подходит тоска и за горло берёт,
И сердце сгорает от быстрого роста,
И грозных минут наступает черёд,
Решающих разом — петля или пуля,
Река или бритва, но наперекор
Неясное нечто, тебя карауля,
Приблизится произнести приговор.
Читает — то гневно, то нежно, то глухо,
То явственно, то пропуская слова,
И лишь при сплошном напряжении слуха
Ты их различаешь едва-едва.
Пером неумелым дословно, построчно,
Едва поспевая ты запись ведёшь,
боясь пропустить иль запомнить неточно…
(Петля или пуля, река или нож?..)
И дальше ты пишешь, — не слыша, не видя,
в блаженном бреду не страшась чепухи,
Не помня о боли, не веря обиде,
И вдруг понимаешь, что это стихи.

1943

* * *

Без оглядки не ступить ни шагу.
Хватит ли отваги на отвагу?
Диво ль, что не громки мы, не прытки,
Нас кругом подстерегали пытки.
Снится ворон с карканьем вороньим.
Диво ль, что словечка не пророним,
Диво ль, что на сердце стынет наледь
И ничем уж нас не опечалить.
А отрада лишь в небесной сини,
Да зимой на ветках белый иней,
Да зеленые весною листья…
Мы ль виновны в жалком бескорыстье!
Мы живем не мудрствуя лукаво,
И не так уж мы преступны, право…

Прокляты, не только что преступны!
Велика ли честь, что неподкупны.
Как бы ни страшились, ни дрожали —
Веки опустили, губы сжали
В грозовом молчании могильном,
Вековом, беспомощном, всесильном,
И ни нам, и ни от нас прощенья,
Только завещанье на отмщенье.

1939

«Черта горизонта». Читает автор

Черта горизонта

Вот так и бывает: живёшь — не живёшь,
А годы уходят, друзья умирают,
И вдруг убедишься, что мир непохож
На прежний, и сердце твоё догорает.

Вначале черта горизонта резка —
Прямая черта между жизнью и смертью,
А нынче так низко плывут облака,
И в этом, быть может, судьбы милосердье.

Тот возраст, который с собою принёс
Утраты, прощанья, — наверное, он-то
И застил туманом непролитых слёз
Прямую и резкую грань горизонта.

Так много любимых покинуло свет,
Но с ними беседуешь ты, как бывало,
Совсем забывая, что их уже нет…
Черта горизонта в тумане пропала.

Тем проще, тем легче её перейти, —
Там эти же рощи и озими эти ж…
Ты просто её не заметишь в пути,
В беседе с ушедшим — её не заметишь.

1957

«Дальнее дерево». Читает автор

Дальнее дерево

От зноя воздух недвижим,
Деревья как во сне.
Но что же с деревом одним
Творится в тишине?

Когда в саду ни ветерка,
Оно дрожмя дрожит…
Что это — страх или тоска,
Тревога или стыд?

Что с ним случилось? Что могло б
Случиться? Посмотри,
Как пробивается озноб
Наружу изнутри.

Там сходит дерево с ума,
Не знаю почему.
Там сходит дерево с ума,
А что с ним — не пойму.

Иль хочет что-то позабыть
И память гонит прочь?
Иль что-то вспомнить, может быть,
Но вспоминать невмочь?

Трепещет, как под топором,
Ветвям невмоготу, —
Их лихорадит серебром,
Их клонит в темноту.

Не в силах дерево сдержать
Дрожащие листки.
Оно бы радо убежать,
Да корни глубоки.

Там сходит дерево с ума
При полной тишине.
Не более, чем я сама,
Оно понятно мне.

1959

* * *

После долгих лет разлуки
В летний лес вхожу с тревогой.
Тот же гул тысячезвукий,
Тот же хвойный сумрак строгий,
Тот же трепет и мерцанье,
Те же тени и просветы,
Те же птичьи восклицанья
И вопросы и ответы.
Глубока была отвычка,
Но невольно сердце вняло,
Как кому-то где-то птичка
Что-то звонко объясняла.
Здравствуй, лес! К тебе пришла я
С безутешною утратой.
О, любовь моя былая,
Приголубь меня, порадуй!

1967

540

Александр Карпов

23 марта 1971 года родился Александр Сергеевич Карпов. Вместе с женой он оказался среди зрителей спектакля «Норд-Ост» во время захвата центра на Дубровке и погиб 26 октября 2002 года при штурме.

aleksandr-karpov

«Волнорез». Исполняет автор

Волнорез

Волны белого прибоя за спиною
Берег роют, камень моют, в расписное
Рукоделье превращая,
И ко дну пустив, вращают,
Подо мной, слегка качая, волнорез.
Я сижу, как изваянье, без дыханья,
В ожиданьи, изнывая от тоски,
Жары, от солнца, жажды, скуки,
Руки стискивая туго, от испуга
Стать судьбе наперерез.

Кавалер своей удачи, недотроги
Неподступной, неприветливой и мрачной,
Воспеватель одинокий,
Но свободный от обязанности строгой
Исполнять её каприз,
Я держу мешок забот, и что
С ним делать, я не знаю:
Утопить, спалить, взорвать,
А может, просто размахнуться,
И — с Останкинской, Пизанской,
Вавилонской, Спасской, Эйфелевой — вниз!

Где та женщина, которая придёт
И всё поймёт, и поцелует,
Даст червонец, четвертак, полтину, сотню,
Двести тысяч фунтов стерлингов,
Долларов, франков, тугриков, пезет?
Я б и рад промолвить слово,
Но слова застряли в глотке,
Почках, печени, желудке, селезёнке,
Среднем ухе, между пальцев, под ногтями,
В сердце, пятках, щитовидной железе!

Так минует год за годом: проплывают
Кролем, брассом, по-собачьи, баттерфляем,
Мчатся рысью и галопом,
Мимоходом задевая,
Заставляя равновесие терять.
А пока в волнах прибоя
Исчезают с головою скалы берега
Крутого, чтобы вынырнуть и снова,
Ярче радуги сияя, надо мною
От души похохотать!..

«Весна и дурак». Исполняет автор

Весна и дурак

Сумасшедствие огня, старость снега,
Молодость земли и бессилье льда.
Ты пусти к себе меня до ночлега,
Красная весна — талая вода!..

Разлился туман на луга,
Паутиной сна, крынкой молока.
Не гневись напрасно, весна —
Много ли спросить с дурака?

Захотелося ему, дурню, в поле
Ветер изловить, облако взнуздать,
Перештопанный карман в небе вволю
Звездами набить да луну продать!..

А уж взялся лить — лей по край!
Взялся выпить — пей до конца!
Да не по зубам каравай,
Не к лицу кафтан, зверь не на ловца!..

Не сумел ума нажить — не с чего сойти,
Так теперь сиди, ночью — взаперти,
А днем — на паперти!..
Только б лето пережить — сушь да дожди,
Там уж и зима стелет впереди
Белые скатерти!..

Вот и на столе сладок мед,
Рядом водка горькая — хошь, выбирай:
Смех иль слеза!
Стол накрыт, да гость не придет —
Падай, падай, снег, на глаза!..

149