12 июля родился Пабло Неруда [Рикардо Элиэсер Нефтали Рейес Басоальто] (1904 — 1973), лауреат Нобелевской премии по литературе 1971 года.

* * *

Наипортовый порт Вальпараисо,
полуодетый в землю,
сознался мне, что не умеет плавать.
Его трепали бури
и корсары,
землетрясенья
и моретрясенья —
все силы били
по его носам.
Вальпараисо, исхудалый пёс, —
он лает на холмах,
его пинают
океан
и горы.
А он — наипортовый порт — не в силах
уплыть в простор своей судьбы
и воет,
как зимний поезд,
на одиночество,
на океан.

Лень

Хоть богом не был я отродясь,
я не работал по воскресеньям,
от понедельника до субботы — тоже,
потому что от веку ленив, —
мне нравилось оглядывать улицы,
где работали, проливая слёзы,
каменотёсы, магистры — люди
с инструментами и министерствами.
Я зажмурил все свои глаза,
чтоб увильнуть от моих обязанностей, —
умница,
шептал я себе
сразу всеми своими губами,
и всеми своими руками обхаживал
с мечтательным видом женские ножки,
которые порхали мимо меня.
Потом двадцать дней и десять ночей
я пил красное вино Чили,
пил это вино пунцового цвета,
которое трепещет и исчезает
в горле, словно речная рыба.
К этому признанию надо добавить,
что позже я спал, как сурок,
не считая предосудительным моё поведение
и не испытывая угрызений совести, —
спал крепко,
как будто дождь бесконечный
шёл над всеми островами
земли,
протыкая небесными иглами
коробку снов.

* * *

Свидетельствую четырёх собак:
одна — давно закопана в саду,
две — вечно застают меня врасплох
(две крошечные дикие
стихии,
коротконожки, чьи клыки крепки,
как зубья скал),
и есть ещё одна
учтиво-белокурая тихоня,
лохматая отшельница. Не слышно
её шажков из золотой кудели,
её отсутствующего соседства.
Лишь поздним вечером полает вдруг
для некоторых призраков бездомных,
для некоторых избранных скитальцев,
чтоб слышали её в своём блужданьи
или в местах, где смерклось навсегда.

Переводы П. М. Грушко

2 июля родился Герман Гессе (1877 — 1962), лауреат Нобелевской премии 1946 года.

Жалоба

Не быть, а течь в удел досталось нам,
И, как в сосуд, вливаясь по пути
То в день, то в ночь, то в логово, то в храм,
Мы вечно жаждем прочность обрести.

Но нам остановиться не дано,
Найти на счастье, на беду ли дом,
Везде в гостях мы, все для нас одно,
Нигде не сеем и нигде не жнем.

Мы просто глина под рукой творца.
Не знаем мы, чего от нас он ждет.
Он глину мнет, играя, без конца,
Но никогда ее не обожжет.

Застыть хоть раз бы камнем, задержаться,
Передохнуть и в путь пуститься снова!
Но нет, лишь трепетать и содрогаться
Нам суждено, — и ничего другого.

Перевод С. К. Апта

Степной волк

Я — волк степной, всё бегу сквозь пургу, ветра гул.
Под слоем снега окрестности точно уснули.
С толстой берёзы испуганный ворон вспорхнул,
Но не видать ни зайчишки нигде, ни косули.
Я так косулю люблю, как просторы бескрайние ветер.
Мне б хоть одну отыскать — не уйдёт от погони!
В зубы возьму её нежно, как-будто в ладони —
Что есть прекрасней косули ещё в этом свете?!
Я бы исполнился нежностью к ней небывалой,
Въелся бы в нежные ляжки её торопливо.
Вволю напился бы крови её светло-алой,
Чтобы потом выть всю ночь над скалой у обрыва.
Я привередлив не слишком — и заяц развеет печали.
Сладкое мясо его так в ночи согревает.
Но все и вся от меня далеко убежали.
Сжалиться жизнь надо мною совсем не желает!?
Хвост мой давно поседел и других в нём волос не осталось.
Зрение стало слабеть — знать судьбина такая.
Годы прошли, как волчица и дети скончались
И я бегу, на бегу о косуле мечтая.
Рысью трушу — хоть бы заяц попался мне в зубы,
Слушаю ветра гуденье в январские трубы.
Выпью со снегом мою раскалённую глотку,
Дьяволу я отнесу мою бедную душу.

1925 – 1926
Перевод А. Равиковича

Последний игрок в бисер

Игрушкой, бисером, рука его полна,
Сидит согнувшись он, вокруг него страна
Войною и чумой разорена, а на руинах
В плюще зеленом вьется рой пчелиный,
И приглушенной музыкой усталость
Охватывает мир, седую старость.
Старик сидит и бусины считает,
То синюю, то белую возьмет,
То по размеру бусы подберет
И для игры в кольце их сочетает.
Когда-то был он мастером игры,
Знал языки и многие искусства,
Не полагаясь только лишь на чувства
Он знал весь мир и много повидал,
И мир его, конечно, тоже знал –
Учениками и друзьями он
Со всех сторон был вечно окружен.
Ну, а теперь его никто не знает –
Не нужен он, он стар и одинок,
Никто к нему не ходит на урок,
На диспуты никто не приглашает.
Нет больше храмов, школ, библиотек,
И отдыхает старый человек
Среди руин, и с бусами в руке –
Они скользят, теряются в песке,
Теперь уж не такие, как в начале,
Когда они так много означали

1938
Перевод Е. Г. Мюнстер

5 июня 1898 года родился Федерико Гарсиа Лорка. Убит 19 августа 1936 — в начале Гражданской войны в Испании.

Гитара

Начинается
Плач гитары,
Разбивается
Чаша утра.
Начинается
Плач гитары.
О, не жди от неё
Молчанья,
Не проси у неё
Молчанья!
Гитара плачет,
Как вода по наклонам — плачет,
Как ветра над снегами — плачет,
Не моли её
О молчаньи!
Так плачет закат о рассвете,
Так плачет стрела без цели,
Так песок раскалённый плачет
О прохладной красе камелий,
Так прощается с жизнью птица
Под угрозой змеиного жала.
О, гитара,
Бедная жертва
Пяти проворных кинжалов!

Перевод М. И. Цветаевой

Газелла о воспоминании

Останься хоть тенью милой,
но память любви помилуй —
черешневый трепет нежный
в январской ночи кромешной.

Со смертью во сне бредовом
живу под одним я кровом.
И слёзы вьюнком медвяным
на гипсовом сердце вянут.

Глаза мои бродят сами,
глаза мои стали псами.
Всю ночь они бродят садом
меж ягод, налитых ядом.

Дохнёт ли ветрами стужа —
тюльпаном качнётся ужас,
а сумерки зимней рани
темнее больной герани.

И мёртвые ждут рассвета
за дверью ночного бреда.
И дым пеленает белый
долину немого тела.

Под аркою нашей встречи
горят поминально свечи.
Развейся же тенью милой,
но память о ней помилуй.

Перевод А. М. Гелескула

Газелла о тёмной смерти

Хочу уснуть я сном осенних яблок
и ускользнуть от сутолоки кладбищ.
Хочу уснуть я сном того ребёнка,
что всё мечтал забросить сердце в море.

Не говори, что кровь жива и в мёртвых,
что просят пить истлевшие их губы.
Не повторяй, как больно быть травою,
какой змеиный рот у новолунья.

Пускай усну нежданно,
усну на миг, на время, на столетья,
но чтобы знали все, что я не умер,
что золотые ясли — эти губы,
что я товарищ западного ветра,
что я большая тень моей слезинки.

Вы на заре лицо моё закройте,
чтоб муравьи мне глаз не застилали.
Сырой водой смочите мне подошвы,
чтоб соскользнуло жало скорпиона.

Ибо хочу уснуть я — но сном осенних яблок —
и научиться плачу, который землю смоет.
Ибо хочу остаться я в том ребёнке смутном,
который вырвать сердце хотел в открытом море.

Перевод А. М. Гелескула