Вчера скончался Владимир Николаевич Войнович.

* * *

По тропинке, по проселку,
по дороге столбовой
шел я ростом невысокий
с непокрытой головой.
Завершался день погожий…
Молодой и полный сил,
Я на мир дивился Божий
и на девок глаз косил.
И вниманием ответным
был отнюдь не обделен,
потому что был заметным
я еще со всех сторон.
Знал в делах своих удачу,
сам любил и был любим
дамой, жившею на даче
за забором голубым.
Судьбы наши там смыкались,
как под током провода…
Я спешил, уже смеркалось,
вышла первая звезда.
И мерцала и светила,
мне как будто неспроста…
Как недавно это было!
лет тому назад с полста.
Был я по уши влюбленным,
вожделением влеком…
Пахло в пункте населенном.
Шашлыком и молоком.
Яблони цвели и вишни,
пар стелился над рекой,
и из космоса Всевышний
мне помахивал рукой.

Декабрь 1999

2 года тому назад мы начали собирать эту антологию. Сегодня в ней — больше 500 поэтов и 1600 стихотворений, отобранных тщательно и с любовью. Из-за полугодового перерыва только сейчас мы завершаем календарный цикл. Лакуны в календаре еще есть, но их уже немного. В отдельные дни нам удавалось делать до 3-х публикаций.

За последний год у нас много улучшений — вышло отдельное приложение под iOS, тексты стихотворений по возможности дополняются аудио-записями с авторским чтением.

У нас большие планы на будущее.

Оставайтесь с нами!

Осип Мандельштам

Рождение улыбки

Когда заулыбается дитя
С развилинкой и горечи и сласти,
Концы его улыбки, не шутя,
Уходят в океанское безвластье.

Ему непобедимо хорошо,
Углами губ оно играет в славе —
И радужный уже строчится шов,
Для бесконечного познанья яви.

На лапы из воды поднялся материк —
Улитки рта наплыв и приближенье, —
И бьет в глаза один атлантов миг
Под легкий наигрыш хвалы и удивленья.

9 декабря 1936 — 17 января 1937

6 января в Ашкелоне (Израиль) скончалась Галина Наумовна Айзеншарф.

* * *

На такой высоте я еще не парила, не смела.
Муравьиные травы лежат бездыханным ковром.
И, наверное, мне до земли этой не было б дела,
если б только не призрачный, с окнами на море дом.
Там на синюю штору слетаются тени былого,
и сплетаются руки, и звуки, лаская, плывут,
там дыхание Друга неслышно сгущается в слово,
и вершится благое на несколько вечных минут.

* * *

Здесь вечность дробила каменья,
Трубила и била оплечь,
От первых костров до возженья
Высоких и царственных свеч.
Лицо от личины до лика
Оплавлено в этом огне.
Такая тяжелая Книга
О нем, о тебе, обо мне.

* * *

Боялась тишины, стыдилась пенья,
Ещё несносней – ропот или стон.
Со всех сторон, куда хватало зренья,
Всё было без названий и имён.
Я прикасалась к травам и деревьям,
И странной силой полнилась рука.
Я отправляла в новые кочевья
Озвученные ветром облака.
— Ты узнаёшь меня, праматерь Хава? –
Но безответны сердцу небеса.
И тот, кто слева – брат тому, кто справа,
И оба молча смотрят мне в глаза.