Сегодня день рождения у Алексея Игоревича Остудина.

Меконг

Соцветья падвы — символ чистоты,
бензином, слово Zippo, налиты…
Мангустом отобедала Нагайна:
у мальчиков, зарывшихся в песок,
горят рубцы резинок от трусов
а кто без ног — несут вперёд ногами.

Бамбуковые топи не пылят…
Морская мина, ржавый земснаряд —
на якоре его вставная челюсть.
Дрожат дома на сваях вдоль реки —
по стойке словно смирно пауки
и пеленгуют нас, почти не целясь.

Скажите, мати-мати, чей допрос
кому сегодня в рыло, кому в нос….
Кто окрестил Маккартни в честь Полпота?
Пусть с клёкотом по ветру перемен
летят из Сиемрипа в Лонгхуен
сжимая когти наши самолёты!

Пора прикинуть, кто кого надул:
начнём опять в 17-м году
менять арбуз с нитратами на водку!
Спеши, покуда солнце не коптит,
добить закат, выплёвывая птиц,
чтоб красный сок стекал по подбородку!

Водная жизнь

С пяток подоткнут и, с нежностью, матом укрыт
изобретённым для крепости духа при гуннах,
выйдешь во сне на футбольное пастбище рыб,
где корабли укачала волна на трибунах:

окунь играет, освистан закат за подкат,
жить поплавку две секунды и — в прошлое канет.
Место прикормлено, зря что ли боги за так
учат согласных мальков шевелить плавниками?

Мокрый обрывок вчерашней газеты прочти —
тина жильды нашу память сживает со света.
Лифчик заброшен, губами стальные крючки —
не разогнуть, значит пойман, и песенка спета.

Бьёшь комара — так мишень попадает в снаряд,
с плеском пощёчины, пятнышком новой свободы…
В женщину рядом лежащую вперился взгляд —
вот и войди в неё, словно в кипящую воду!

Сегодня день рождения у Вячеслава Абрамовича Лейкина.

Зуб

Человек в молочный суп
Уронил молочный зуб.
Есть, конечно, перестал,
Но печалиться не стал.

Он отправился к коту,
Показал дыру во рту,
Дал колбаски и за это
У кота спросил совета.

Кот сказал ему: — Плевать
Можно очень далеко
И со свистом внутрь вливать
Лимонад и молоко.

И к тому же, если рот
Содержать в тепле и сырости,
То примерно через год
Новый зуб сумеет вырасти.

Где справедливость?

Кричала мама: «Просто безобразие!
Сплошные тройки! Где разнообразие?!»
Когда же я принёс разнообразие,
Она опять кричала: «Безобразие!..»

А если?..

Жизнь для меня кромешным стала адом:
Нам задают ужасно много на дом.
А если дома вовсе не бывать,
Куда они мне будут задавать?

Шумный сон

Однажды мне приснился сон:
Домой ко мне явился слон
И закричал с порога:
— Привет от носорога!

Он простынёю вытер нос
И грустным басом произнёс:
— В саду был страшный ливень,
Я промочил свой бивень…

Поставил бивень он к огню
И в комнате теснится.
Мне надо спать, я прочь гоню
Слона, а он всё снится.

Мне надо завтра рано встать,
Мне некогда с гостями,
А слон давай меня пытать
Вовсю слоновостями.

Он говорит, а я терплю:
Не спится — вот обида!
Тогда я сделал вид, что сплю,
А слон не понял вида.

Я стал ругать слона во сне:
— Проклятая слонина!..
А он слонаты начал мне
Играть на пианино.

В моём же сне какой-то слон
Резвится, будто дома!
И я прервал свой шумный сон,
Не вынес я содома.

Проснулся, посмотрел во тьму,
Опять поспал немного,
А днём всё думал: «Почему
Привет от носорога?»

Вчера был день рождения у Ларисы Сайриновны Йоонас.

* * *

Пришедшие с полей живут вечерним чаем.
От ходиков туман, и навзничь тишина.
Настырный дух печной сочится, нескончаем.
И кошка крендельком, и изгородь окна.

Кто счастлив, глух и нем — того ласкает вёдро.
Тому всегда к столу, и золото в суму.
Он дышит напролом, и небо держит твёрдо.
И сотворяет свет. И хлев поет ему.

Возлюбленные дни, почти из колыбели —
неугомонный свет, и посередь стола,
как чечевичный суп, растут цветы и ели,
и огнь звенит огнем, и — всласть колокола.

Я рядом, я почти, чуть отдаленным словом,
я тоже возле вас — и воздаю хвалы.
Мой праздничный обед давно стоит готовым.
Но съесть его — никак, и руки тяжелы.

Кто зван, и кто не зван, глаза в глаза не видя,
не различаешь звук, не знаешь наперед —
кто верный, кто чужой, за кем войдет и выйдет.
И заберет от нас, и память нам сотрет.

* * *

Пока я сплю, не движется река,
Ветра не облетают облака,
Обильный воздух не тревожит кроны.
В невидимые райские края,
Растрепанные криками зверья,
Не долетает океан соленый.

Мне хорошо, что я творю миры,
И не начнут, пока я сплю, игры
Ни те, кто встанет утром слишком рано,
Ни те, кто сеет, и ни те, кто жнет,
Ни те, кто знает время наперед,
И мир с войной замешивает пряно.

И только в миг, как разомкну глаза,
Тогда светиться станут небеса,
И жизни ток пойдет по всем сосудам.
Спасибо, день, что начинает бег
Со мной твой дождь, твой ветер или снег
Чтоб пробежать до окончанья суток.

* * *

приходил господин сантехник
с ценовым предложением на вощеной бумаге
рисовал тонкие линии
вытягивал язычок рулетки
с нежным звуком
будто играл на бандонеоне
говорил удивительные слова
пузырек уровня балансировал
голубокрылый как светлячок
соизмеряя пространства
морщина на лбу строго вертикальна
золотое сечение
металлокерамика
идеальная гладкость
Никогда мой пейзаж не будет прежним.
Над домами парят канализационные шахты.
Этот нежный белый пар,
волшебство уютного жилья,
имеет понятное происхождение.
Слово канализация универсально,
не имеет примет времен и народов,
благозвучно.
И, вероятно, бессмертно.
Дом увит трапами, тройниками, дюймовыми трубами
и полудюймовыми,
опутывает нас нитями,
мы подключены к ним,
зависимы от них,
да, господин сантехник.
А когда приходил электрик,
то просто молчал и тыкал отверткой
в грязные разверстые дыры.
Все равно никто не в состоянии объяснить,
что же такое электрический ток.