Стихотворение дня

поэтический календарь

Иван Кондратьев

21 июня родился Иван Казимирович Кондратьев (1849 — 1904), предположительно автор исходного текста народной песни «Бродяга».

* * *

По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.

Идёт он густою тайгою,
Где пташки одни лишь поют,
Котёл его сбоку тревожит,
Сухие коты ноги бьют.

На нём рубашонка худая,
И множество разных заплат,
Шапчонка на нём арестанта
И рваный тюремный халат.

Бежал из тюрьмы тёмной ночью,
В тюрьме он за правду страдал.
Идти дальше нет уже мочи —
Пред ним расстилался Байкал.

Бродяга к Байкалу подходит,
Рыбацкую лодку берёт
И грустную песню заводит,
Про Родину что-то поёт.

«Оставил жену молодую
И малых оставил детей,
Теперь я иду наудачу,
Бог знает, увижусь ли с ней!»

Бродяга Байкал переехал,
Навстречу — родимая мать.
«Ах, здравствуй, ах, здравствуй, мамаша,
Здоров ли отец мой да брат?»

«Отец твой давно уж в могиле,
Сырою землёю зарыт,
А брат твой давно уж в Сибири,
Давно кандалами гремит».

«Пойдём же, пойдём, мой сыночек,
Пойдём же в курень наш родной,
Жена там по мужу скучает,
И плачут детишки гурьбой».

1880-е годы

57

Роберт Браунинг

7 мая родился английский поэт Роберт Браунинг (1812-1889).

robert-brauning

В Англии весной

Быть сегодня в Англии —
В этот день апреля!
Хорошо проснуться в Англии
И увидеть, встав с постели,
Влажные ветви на вязах и кленах
В маленьких, клейких листочках зеленых,
Слышать, как зяблик щебечет в саду
В Англии — в этом году!

А после апреля — в начале мая
Ласточки носятся не уставая.
И там, где цветет над оградою груша,
Цветом своим и росой осыпая
Поле, поросшее клевером, — слушай
Пенье дрозда. Повторяет он дважды
Песню свою, чтобы чувствовал каждый,
Что повторить он способен мгновенье
Первого, вольного вдохновенья.

И пусть еще хмурится поле седое,
В полдень проснутся от света и зноя
Лютики — вешнего солнца подарки.
Что перед ними юг этот яркий!

Перевод С. Я. Маршака

Ее лицо

Головку эту я бы написал
На тёплом фоне бледно-золотистом,
Тосканском, – высветлив щеки овал,
А губ рисунок безупречно чистым
Оставил бы – и никаких теней,
Лишь рот слегка разомкнут: не для смеха,
Что портит профиль, но как будто к ней
Медовый гиацинт, её утеха,
Свои тугие тянет бубенцы,
Что тычутся ей в губы, как птенцы.
Вот шеи стебелёк в охват ладони –
Как он на палевом сиял бы фоне! –
Вот подбородка совершенный плод…
Корреджо заполнял церковный свод
Сплошь ангелами в облачных провалах
И отблесках горящих, нежно-алых;
Смешались нимбы, воздух напряжён:
Какая огненная колесница
Сейчас пред ними вспыхнет и затмится?
О, этот тусклый золотистый тон,
Под стать её головке, – он оттуда!
И глаз раскрыт: сморгнёшь – упустишь чудо.

Перевод М. Я. Бородицкой

57

Памяти Анджея Вайды

Вчера скончался Анджей Вайда.

andrzej-wajda

Циприан Норвид (1821-1883)

В альбом

Как в старину, опившись мандрагоры,
Сходили в Лету сонные менады,
Как мудрый Дант по следу Пифагора, –
Я побывал там… Я замкнул плеяду.

Доказывать? губить тома и годы?..
Всё уже мысли и перо бесплодней;
Я утомился! Я хочу на воды!
Не время говорить о Преисподней.

Куда-то ехать в интересе жадном,
Смотреть до боли, жить в едином вздохе.
Как в коробе грибы в лесу прохладном,
Мешать века, народы и эпохи!..

Жить здесь и там; потом, тогда и ныне;
В забвенье укрываться от возврата, –
А не вертеться ободом в машине,
Не вспоминать, что был в Аду когда-то!..

Ты спросишь, что там? При подобном риске
Кого сумел из близких повстречать я?
– Там нет ни братьев, ни друзей, ни близких,
Там упражненья над сердцами братьев!..

Там чувств не знают – только их пружины,
Сводящие запутанные счеты;
Там рычаги заржавленной машины
Исправно совершают обороты.

Там целей нет, во всем царит рутина.
Там нет веков – годам не знают цену.
Там каждый час с усердием кретина
Тупым гвоздем проламывают стену.

Порожняком, не ведая истоков,
Хлыстом судьбы гонимые однако,
Часы в столпотворении жестоком
Текут без цифры, имени и знака!

Ты скажешь: вечность сослепу таранят
Года, минуты – в поисках победы, –
Но каждый миг самим собою занят
И катится по собственному следу…

Как будто пульс Иронии затронет
Тебя, и вдруг постигнешь безупречно,
Что ни один тебя не перегонит,
Не вызвонит, вызванивая вечно!

И вся машина в скрежете и стуке –
Трагедия без реплик и актеров,
Как месиво отчаянья и скуки,
Как музыка, взыскующая хоров;

И спазмами на горле стынут руки,
Как будто бьешься средь морской пучины.
Но спазмами бесчинства – а не муки –
Которому не выискать причины.

Такая проба и такая мера!
Твоя цена – в твоем истлевшем теле.
Душа стоит нагая, как химера,
И сразу видишь, кто ты в самом деле.

И кто б ты ни был – в том ли, в этом веке,
Под чьим гербом ни довелось родиться, –
Ты видишь, как растут на человеке
Вериги тона, стиля и традиций…

Горишь, как щепка, на смолистом сколе,
Золою изошел наполовину.
Горишь, не зная, обретешь ли волю
Или затронет пламя сердцевину.

Сгоришь ли весь, до основанья, разом,
На подать ветру? – или из-под пепла
Заполыхает радужным алмазом
Твоя победа, что в огне окрепла!..

Но так писать – мучительные роды.
Рука дрожит, и мысли безысходней.
Я утомился… Я хочу на воды.
Не время говорить о Преисподней.

Сесть на коня с каким-нибудь верзилой,
С кем прежде люди дела не имели,
Чтоб он молчал, как памятник унылый,
И памятником был на самом деле!

По бесконечной выехать дороге
Веков и стран… по улицам Вселенной,
И – в стременах вытягивая ноги,
Глядеть на небо в поволоке пенной!..

Перевод А. П. Цветкова

56