Сегодня день рождения у Ларисы Емельяновны Миллер.

* * *

А ветки сквозь осенний дым
Торчат, как ребра у худышки,
По ветру пущены излишки,
И только остов невредим.
И света и тепла — в обрез.
И редкий дар — покой и воля.
И словеса не весят боле.
И время обретает вес.
И миг слетает, тих и нем,
Незримо на плечо садится,
Чтоб воплотить и воплотиться,
Переставая быть ничем.
Верней, переставая быть
Запасом времени, простором,
Далекой далью — тем, что взором
Не угадать, не охватить.

1974

* * *

Сурова партия трубы,
Мятежна партия валторны.
Как дни текучие просторны
Для потрясений и гульбы.
Такой невиданный размах,
Что даже самый приземленный
Вдруг встрепенется с изумленной
Улыбкой и воскликнет «Ах».
И как ни мучились басы,
Альты, взмывая, так запели,
Что небеса почти задели
В рассвета робкие часы.
И чей-то голос «ты одна»
Взмолился на предельной ноте
И, вырвавшись, как дух из плоти,
Повис над пропастью без дна.

1982

«Земля из–под ног уплывает». Читает автор

* * *

Земля из–под ног уплывает. Бывает.
И всё, что случается, с толку сбивает.
И что–то еще затевает судьба.
А мне надоели и бег и ходьба,
И прочие вещи в активном залоге.
Уж слишком зарвался безумец двуногий,
Уж слишком зазнался несчастный фантом.
“Мой век, — говорит он, — Мой город, мой дом.”
И в тексте слова выделяет курсивом,
И вслух разглагольствует с видом спесивым,
Пока уплывает она из–под ног —
Земля, на которой он так одинок.

1995

* * *

Все отодвинуть и все миновать,
Лист незапятнанный разлиновать,
Ни заголовка, ни даты не ставить
И не задетым пространство оставить,
Чтобы вдоль линий струился поток
Несотворенных, неписанных строк.
В невоплотившемся и несказанном
Хрупкости меньше, чем в явном и данном. —
Не исказить его, не исчерпать,
Не замусолить и не истрепать,
Нет ни погибели, ни разрушенья
В мире предчувствия и предвкушенья.

1993

«Жизнь легка, легка, легка». Читает автор

* * *

Жизнь легка, легка, легка,
Легче не бывает,
Потому что свет пока
Только прибывает,
Потому что луг в росе
И ажурны тени,
Потому что тропы все
В крестиках сирени,
Потому что яркий свет
Ранним утром будит,
Потому что ночи нет
И, Бог даст, не будет.

2002

Сегодня день рождения у Михаила Константиновича Щербакова.

«Декларация». Исполняет автор

Декларация

Мы, жители социума, не могущего без войны,
граждане гипер-Отечества по прозвищу «тройка-птица»,
нынче, сложив оружие, с той и с другой стороны
сходимся, чтобы на миг побрататься и к тебе обратиться.

Ты — наш потомок общий, грядущий лет через сто,
мальчик предполагаемый, воображаемый прапраправнук,
нищий наследник наших, трансформирующихся в ничто,
дел противоестественных, богопротивных и противоправных.

Кто тебе мы, воинствующие прутья былой метлы?
В судьи или в единомышленники нам ты вроде бы не годишься.
Пропасть между тобою и нами огромна — ведь мы мертвы,
ты же еще не родился, мальчик. А Бог даст — и не родишься.

Но, если ты все же явишься, что странно само по себе,
и либо жрецом насилия станешь, либо певцом свободы, —
долго еще с тобой аукаться будем, учти сие,
мы — жившие веком ранее звери твоей породы.

Каждый век выражает по-своему в каждой отдельной стране
зависть к чужому будущему и страх перед тьмой загробной;
мы выразили это тем, что вырезали звезду у тебя на спине
и бросили тебя одного умирать в стране допотопноподобной.

1991

26 марта родилась Мария Сергеевна Петровых (1908 — 1979).

* * *

Какое уж тут вдохновение, — просто
Подходит тоска и за горло берёт,
И сердце сгорает от быстрого роста,
И грозных минут наступает черёд,
Решающих разом — петля или пуля,
Река или бритва, но наперекор
Неясное нечто, тебя карауля,
Приблизится произнести приговор.
Читает — то гневно, то нежно, то глухо,
То явственно, то пропуская слова,
И лишь при сплошном напряжении слуха
Ты их различаешь едва-едва.
Пером неумелым дословно, построчно,
Едва поспевая ты запись ведёшь,
боясь пропустить иль запомнить неточно…
(Петля или пуля, река или нож?..)
И дальше ты пишешь, — не слыша, не видя,
в блаженном бреду не страшась чепухи,
Не помня о боли, не веря обиде,
И вдруг понимаешь, что это стихи.

1943

* * *

Без оглядки не ступить ни шагу.
Хватит ли отваги на отвагу?
Диво ль, что не громки мы, не прытки,
Нас кругом подстерегали пытки.
Снится ворон с карканьем вороньим.
Диво ль, что словечка не пророним,
Диво ль, что на сердце стынет наледь
И ничем уж нас не опечалить.
А отрада лишь в небесной сини,
Да зимой на ветках белый иней,
Да зеленые весною листья…
Мы ль виновны в жалком бескорыстье!
Мы живем не мудрствуя лукаво,
И не так уж мы преступны, право…

Прокляты, не только что преступны!
Велика ли честь, что неподкупны.
Как бы ни страшились, ни дрожали —
Веки опустили, губы сжали
В грозовом молчании могильном,
Вековом, беспомощном, всесильном,
И ни нам, и ни от нас прощенья,
Только завещанье на отмщенье.

1939

«Черта горизонта». Читает автор

Черта горизонта

Вот так и бывает: живёшь — не живёшь,
А годы уходят, друзья умирают,
И вдруг убедишься, что мир непохож
На прежний, и сердце твоё догорает.

Вначале черта горизонта резка —
Прямая черта между жизнью и смертью,
А нынче так низко плывут облака,
И в этом, быть может, судьбы милосердье.

Тот возраст, который с собою принёс
Утраты, прощанья, — наверное, он-то
И застил туманом непролитых слёз
Прямую и резкую грань горизонта.

Так много любимых покинуло свет,
Но с ними беседуешь ты, как бывало,
Совсем забывая, что их уже нет…
Черта горизонта в тумане пропала.

Тем проще, тем легче её перейти, —
Там эти же рощи и озими эти ж…
Ты просто её не заметишь в пути,
В беседе с ушедшим — её не заметишь.

1957

«Дальнее дерево». Читает автор

Дальнее дерево

От зноя воздух недвижим,
Деревья как во сне.
Но что же с деревом одним
Творится в тишине?

Когда в саду ни ветерка,
Оно дрожмя дрожит…
Что это — страх или тоска,
Тревога или стыд?

Что с ним случилось? Что могло б
Случиться? Посмотри,
Как пробивается озноб
Наружу изнутри.

Там сходит дерево с ума,
Не знаю почему.
Там сходит дерево с ума,
А что с ним — не пойму.

Иль хочет что-то позабыть
И память гонит прочь?
Иль что-то вспомнить, может быть,
Но вспоминать невмочь?

Трепещет, как под топором,
Ветвям невмоготу, —
Их лихорадит серебром,
Их клонит в темноту.

Не в силах дерево сдержать
Дрожащие листки.
Оно бы радо убежать,
Да корни глубоки.

Там сходит дерево с ума
При полной тишине.
Не более, чем я сама,
Оно понятно мне.

1959

* * *

После долгих лет разлуки
В летний лес вхожу с тревогой.
Тот же гул тысячезвукий,
Тот же хвойный сумрак строгий,
Тот же трепет и мерцанье,
Те же тени и просветы,
Те же птичьи восклицанья
И вопросы и ответы.
Глубока была отвычка,
Но невольно сердце вняло,
Как кому-то где-то птичка
Что-то звонко объясняла.
Здравствуй, лес! К тебе пришла я
С безутешною утратой.
О, любовь моя былая,
Приголубь меня, порадуй!

1967