Стихотворение дня

поэтический календарь

Вера Меркурьева

5 сентября 1876 года во Владикавказе родилась Вера Александровна Меркурьева. Скончалась в Ташкенте 20 марта 1943 года.

Прокимен

В немое било стукнув глухо,
Ступая тупо в мутной мгле,
Идет начетчица-старуха
Творить метание земле.
Стан перетянет жесткий пояс,
Не дрогнет нитка сжатых уст.
Лишь выдаст старость, шубой кроясь,
Сухих колен морозный хруст.
Идет, и вдруг — как вздымет руки,
Как грянет оземь черствым лбом,
Запричитает по разлуке,
Заголосит по неживом,
Как завопит в тоске несносной,
Твердя святые имена —
И вихри вслед размечут космы,
Ее седые дьякона.
И в смутных светах, в бледных бликах
Едва проступят образа,
Иконостасов дымноликих
Несосветимые глаза.
И, чуть завидев строгих очи,
Сама от страха не своя —
Не то блажит, не то порочит
Чужие скорби плачея.

Март 1919, Москва

Поминальная суббота

А вдруг — о нас боятся позабыть,
Нас помянуть — покойников забота?
Родительская наша здесь суббота
Там — детская суббота, может быть.
И мы для них — давным-давно мертвы,
Хоть нас они сегодня поминают,
И на небесных папертях читают
Плачевные синодики живых.
От нас ли к ним, от них ли к нам — призыв,
Двойного поминанья шепот встречный.
И вечной памяти, и жизни вечной
Для мертвых просят мертвые — забыв.

9 июня 1918

Голодная

С утра и до вечера
Есть нечего.
Обшарила все потаёнки-норочки,
А ни черствой корочки.
Мне не спать, не есть, не пить,
Пойду я плутать, бродить
У стен камня-города
От голода.
Про нас на земных полях, знать, не сеяно,
То ли ветром свеяно.
Ступить — что ни шаг, ни два —
Ой, кружится голова.
Дороги нечаянно
Встречаются.
Кольцом людским на перекрестках схвачены,
Котлы-то горячие,
Полны до краев едой.
Постой, постаивай, стой.
Мы ходим в дом из дому
С поклонами,
По людям Христа ради побираючись,
Со смертью играючись.
Улыбки Твоей цветы —
Доволен ли нами Ты?
Тебя не увидели
Мы сытые —
В предсмертной тоске, в покаянном ужасе
Ты нам обнаружился.
Слава же Тебе вовек.
Показавшему нам свет.
Головокружение,
Томление
Дремотно-соблазнительное, вкрадчиво
Всплывет, а то спрячется.
Котлы-то полны по край.
Подай, Господи, подай.

6 января 1922

* * *

Я пришла к поэтам со стихами —
Но они стихи слагали сами,
Было им не до моих, конечно,
И, спеша, они сказали: вечно.
Я к друзьям, кто так меня читали —
Но друзья продукты покупали,
А купить так дорого и трудно,
И, грустя, они сказали: чудно.
Я к чужим: примите и прочтите,
И поверьте вы, и полюбите.
Но чужие вежливы фатально,
И, шутя, сказали: гениально.
Где же быть вам, где вам быть уместней,
Бедные, бездомные вы песни?
Что ж у вас по целому по свету
Своего родного дома нету?
Спрячьтесь в землю, станьте там магнитом —
Но земля сокрыта под гранитом.
Сгиньте в небе молний мятежами —
Но закрыто небо этажами.
Я в окно вас, я вас ветру кину,
Вашему отцу и господину.
Внук Стрибожий веет, песни носит —
В чье-нибудь он сердце их забросит.
Отзовется чье-то сердце эхом,
Отольется чьей-то песне смехом.
А не знает, с кем смеется вместе,
Как и мне о нем не чаять вести.

1925

209

Янка Дягилева

4 сентября 1966 года родилась Яна Станиславовна Дягилева. Погибла при невыясненных обстоятельствах 9 или 10 мая 1991 года.

yanka-dyagileva

* * *

Ударение на слоге выше прописной строки
Мишка, спрятанный в берлоге, вам напишет от руки
Ночь под лесом так спокойна, так проста его постель
Равнодушна, как подушка, монотонна, как свирель
Свежесорванного утром календарного листка
Старовыеденных формул о строении желтка
Растворимый серый ежик, что от пепла был рожден
Собирался в гости к другу, да метлою был сметен
Вместе с грустными сверчками и обрывками стихов
Вместе с нотными значками и колонией бычков
Подхватили, закружили и сложили в уголок
Поразмыслив, вокруг кучи очертил квадрат мелок
Встали стенки, села крыша, прилегло к двери крыльцо
У оконца ежик пишет другу Мише письмецо
Миша, может будет буря, может рухнет потолок
Может, зря я растерялся, затерявшись в уголок
Может, завтра будет лето, вторник выйдет за средой
Может, камень обернется родниковою водой…

1987

* * *

Я голову несу на пять корявых кольев
Я крепость возвожу из старых липких карт
Крестьянкой крепостной в края крапивных кровель
По хрупкому хребту, что кренится назад
Сбивая руки вкровь о камень, край и угол,
Заплаты на лице я скрою под чадрой
Границу перейду страны вороньих пугал
Укрыться попрошу за Лысою горой
Кроя крамольный крик кривой кровавой кромкой
В горячий грешный год, грядущему грозя
В поту пытаться встать, чтоб испытать потомков
Положено молчать скользя, ползя — Нельзя
Светящихся святых, схвативших свист затвора,
Свалившихся под свод сомнительных свобод
Вас сварит на свечах свиней свирепых свора,
Что с воплями с верхов по-свойски сваи бьет
Тщеславный чуткий червь, чирикающий числа
Чеканит черный час чужих очередей
В чугунных черепах отчаянный нечистый
Считает рычаги начальственных речей
Периметры портов пиратов принимают
Под парой парусов по праву приютить
Порушив парапет, паркеты попирают
Потребовавшие не оправдав, простить
Страданий стадных стон застреманной столицы,
Старушечьих стихов расстроенной струной
Стирает в сотый раз нестертые страницы
Стараньем стукачей, строчащих за стеной
Молчащий миллион немыслимых фамилий
Мелодия молитв, просмоленных молвой
Малиновый мелок на молот заменили
Неровный рвущий рев на равнодушный вой
Контейнеры костей стекают под откосы
Все костыли в костры, кастетом на контакт
Прочтенное письмо порви на папиросы
Фантасмагорий фон под фанатизма факт
Бренчание брелков, небитые бродяги
Бретона и Дали далекие борта
Обыденный аборт в обрушенном овраге
Желанных жизнесхем живая красота
Отрадных атрофий отрывки, и как будто
С утра утрачен сон о трудности трюка
От радости утра отринув атрибуты,
Оторопевший страх отрежет от крюка,
На переходе вниз отключит эскалатор
Количество колов скатилось до пяти
Осиновым шестом укреплены плакаты
Со стрелкою, куда свою башку нести.

осень 1987

* * *

И не жарко, и не жалко
И не елка, и не палка
И не мыло, и не мало
Не Фома и не Ерема.

1989

* * *

До Китая пешком рукой подать
Три ручья зазвенели в три рубля
Я такой же, как дым стою столбом
Где федорино горе в городах
Пляшут рыбы любуясь на людей
И заплакали блюдца — не лучше ль вернуться
Почему, зачем, для чего, для кого
Недобитый фонарь летит под лёд
Так уводят коней за край земли
Это песня про пыльную полынь
Это песня про вольную войну
Над Уралом над золотом золой
Чёрный ворон и белая ворона
Это песня про голос и гололёд
Это песня про чёрную любовь
Приходи ночевать
Остынет день
Бестолковый огонь оставит дом
Приходи ночевать…

1991

272

Михаил Вишняков

2 сентября родился Михаил Евсеевич Вишняков (1945 — 2008).

mikhail-vishnyackov

* * *

Река сменила русло, и направо
ушла тайгой, не натворив беды,
но обнажился берег величавый,
израненный и страшный без воды.

Луг задичал, как человек от горя,
Покинули саранки острова,
да и дорога по иному взгорью
пылит в обход извилистого рва.

И новый век найдет иное русло.
Иными будут мысли и труды.
И вспомнит внук мой, мальчик темно-русый,
меня, как берег, страшный без воды.

Стихи о скотопрогонном тракте

База «Скотоимпорта» шумная и голая.
Взвоют волкодавы,
просвистит камча,
и пойдём из Азии, из песков Монголии,
через раскалённый Бычий солончак.
Тракт скотопрогонный!
В жёлтой тьме барханов
целое столетье не было дождей.
Гоним сорок тысяч стриженых баранов
и косяк некованых диких лошадей.
Пасти волкодавов пенятся от зноя.
Выстрелы и крики, катится поток.
Страшен рёв сарлыков перед водопоем,
бой быков на зорях тяжек и жесток.
У костра ночного степь легла как войлок.
Думы необъятны.
Резок блеск зарниц.
Пахнет горьким дымом,
солончак-травою,
молоком недоеных рыжих кобылиц.
Всё перемешалось этой ночью мглистой:
то за перевалом всполошатся псы,
то набатным гулом загремит транзистор,
то растает отзвук луговой косы.
Зарикто, дружище!
Мы с тобою любим
спать в степи на сёдлах, укрываться тьмой.
Мы с тобой последние кочевые люди.
Мы идём из Азии.
Мы к себе домой.

* * *

В последние копны у тёмной реки
легли, остудившись, таёжные травы,
и женщины тихо снимают платки,
и ждут мою лодку, боясь переправы.

Я резко взмахну отсыревшим веслом
и молча покину прошедшее лето.
Мигнет светлячок, словно в доме твоём
открылось окошко от резкого ветра.

И ты — это чудится мне одному —
стоишь перед лампою в платьице белом,
и слышишь сквозь осень, сквозь ветер и тьму,
как длинная лодка врезается в берег.

* * *

Любимая дочка! Дождались родители:
помыты полы, приготовлена комната,
настелено сена заречного, дикого,
наварено пива густого и темного.

В бревенчатой баньке, каленый, продышистый,
витает парок. И в минуту смятения
так сладко, и чутко, и радостно слышимо
мерцанье ковша и плеча золотение.

Рассыпались волосы, чуть обозначили
движение стана. Земные, счастливые
набухли рябинами зори горячие,
накрылись цветами, туманами, ливнями.

А там и застолье. Вино земляничное.
И гости, и песни, и ночь, как мгновение,
когда на земле начинается личное,
высокое, тайное и сокровенное.

129