Сегодня день рождения у Галины Даниелевны Климовой.

Сирень

Вскипает через край, до вздора, до угара,
свой тыча крест в четыре лепестка,
сшибает ветры, виснет у виска
безудержной сирени Ниагара.

Лиловый ливень — выше всех наград —
спасенье от мучительной мигрени,
гнездо сирен, где в броских брызгах тени
мифические сны наводит сад.

И в беспричинном приступе тоски,
лишая воздух чувства равновесья,
вдруг Врубеля — в пять лепестков мазки,
нарубленных букетов поднебесье

цветет неделю, две… хоть жизнь сошла уже
и разбросала цвет ржавеющего дара,
чтоб мне блажить в прискорбном кураже
или чудесничать, как в мае Ниагара.

Александру Ревичу

1

Сошью тебе небо из птичьих клиньев
на скорую руку,
на живую нитку собранных ливней
на всю округу…
Такое небо — как лоскутное одеяло,
чтобы пело, и летало, и сияло
под духовую музыку, под ветерок
от дудочки губ моих, под рэп и рок
до семи небес и с начала…
Даже месяц взыграл! Полон рог
молодого вина… Не пора ли виниться?
И ты — как юнец, и я — как юница.
И нимбом пернатым над нами венок —
зяблики, пеночки и вьюрок,
чтобы друг в друге нам пробудиться,
пока мир так нежен и так одинок.

2

…и дожили до зимнего времени,
всякий снег узнавая в лицо,
будь он вождь африканского племени,
с голубиное — вдрызг — яйцо.
Он то падал, то шёл чуть живой
сечкой, хлопьями, пылью, пельменями,
сам в себя уходя с головой
по крутому пробору на темени,
по касательной всех, по косой,
чтоб за стрелкой успеть часовой,
разлетевшись до летнего времени…

3

Ну, при чем здесь война?
Просто пёстрое лето,
Страна Девятнадцати Лет.
Было — и нет.
Александр Ревич

…не шёлковый — за версту видать,
в рубашке родившийся воевать,
с породистым бантом на шее,
с прискоком крапиву потешной саблей срубая,
дёру давал от злого бабая,
а ночью с портрета напуган Блоком
в космах как у бабы-яги…

Руки в ноги, беги,
поднимай рукопашный свой космос,
боец, огурец, шальной оголец,
под огнём и в плену 41-го летом,
а потом ползком по Азову зимой,
чтоб, варясь до костей в сталинградском котле,
вынырнуть — как из утробы — поэтом
и раненой волей дышать на земле
с осколком в боку, со стихами солдата
в составе штрафбата, в самом соку,
в Стране Девятнадцати Лет.

Было — и нет.

* * *

Завтра верные выйдут слова из руин или зимних берлог,
из нутра и дупла, из глухого угла:
и глагол, и союз, и предлог.

Выйдут валом из берегов, из себя, точно дети в сквер,
без прикрас, лишних глаз или фраз,
полагаясь на музыку сфер.

Почерк воздуха и воды неразборчив: то хлябь, то твердь, —
до грозы, до слезы и до точки росы,
в которой любовь и смерть.

62