Вчера был день рождения у Григория Михайловича Кружкова.

Сон о Польше

Снится Польша маки на краю овражка
так не больно и спокойно
словно волосы я ваши глажу
дайте пальчик чувствуете пани
тут сквозная ранка
это взор ваш
подкалиберный и бронебойный
я машу вам с башни
я машу вам с башни вражеского танка

Сумерки сырые ночь хоть выжми
и луна желтеет над порогом
кузнецы куют в траве высокой в желтой пижме
вышла и пошла через дорогу
две минуты только разговору
тушинскому вору
и тому досталось больше
до утра ходить по косогору
гордости бы нам немного пан Тадеуш
эх — да где уж

Скользко под ногами нет опасней
северного этого суглинка
черная косынка
на краю оврага
да луна за облаками
вспыхнет и погаснет
— погоди куда ты —
нежных губ рубец продолговатый
обдающий жаром за три шага

Польша Польша месть святая
вечная присуха и обида
завтра выйдешь?
завтра выйду
завтра вынесут меня из дома
и положат на телегу у сарая
оттого и эта ночь сырая
и такая на душе истома
— погоди не надо больше
мягкие твои сестренка брови
жесткие твои солдатик брови
маки маки красные до крови
маки на зеленом поле

Двойная флейта

Памяти С. А. и М. Г.

Слышали жители маленькой цитадели,
как пред рассветом в воздухе пчелы гудели,
или не пчелы, но в воздухе что-то дрожало,
полнился воздух пеньем какой-то свирели
или стрелы оперенной, чье горькое жало
жаловалось, не достигая трепещущей цели.
Ноющий звук постепенно затих у постели.
Утро настало.

Видели пастыри мирно дремавшего стада,
навзничь улегшись на черно-мохнатые шкуры,
как над холмами сияла созвездий громада —
арка над аркой — ведя, как за грани кристалла,
в даль недоступную для человечьего взгляда;
даже и жадное око следить их устало.
Вот и погасли, один за другим, Диоскуры.
Утро настало.

Или и впрямь для того должен череп развиться,
как говорил Мандельштам, «от виска до виска», чтоб
всякий дурак любознательный мог убедиться,
что и с Платоном случается то же, что с каждым?
Или не вздрогнет вселенная вся от крушенья
малой вселенной, что эту, большую, вмещала —
даже с избытком? И нет его, нет утешенья.
Утро настало.

Серое утро. И что ему, утру, за дело,
что раздается все ближе топор дровосека,
что еще сыплются уголья, что догорела
только что Александрийская библиотека.
Жарят на шомполах воины Улугбека
мясо барашка. Где же ты, о Филомела?
Едешь ли ты через реку, таинственный Грека?
Едешь. И слышу я — флейта двойная запела.