31 мая родился Уолт Уитмен (1819 – 1892).

1854

Музыкальность

1

Звучность, размеренность, стройность и божественный дар говорить слова,
Пройди года, и дружбу пройди, и наготу, и целомудрие, и роды,
Реки грудью пройди, и озера, и земли,
И горло свое разреши, и впитай в себя знания, века, племена, преступление, волю,
И сокруши все преграды, и возвысь и очисти душу, и утвердись в своей вере,
И лишь тогда ты, быть может, достигнешь божественной власти: говорить слова.
И к тебе поспешат без отказа
Войска, корабли, библиотеки, картины, машины, древности,
города, отчаяние, дружба, горе, убийство, грабеж, любовь, мечта,
Придут, когда нужно, и покорно прорвутся сквозь губы твои.

2

О, почему я дрожу, когда я слышу голоса человеческие?
Воистину, кто бы ни сказал мне настоящее слово, я всюду пойду за ним, —
Как вода за луною безмолвной струистой стопой идет вокруг шара земного.

Все только и ждет настоящего голоса;
Где же могучая грудь? где же совершенная душа, прошедшая через все испытания?
Ибо только такая душа несет в себе новые звуки, которые глубже и слаще других,
Иначе этим звукам не звучать.

Иначе и губы и мозги запечатаны, храмы заперты, литавры не бряцают,
Только такая душа может открыть и ударить,
Только такая душа может выявить наружу то, что дремлет во всех словах.

Перевод К. И. Чуковского

Поднимайтесь, о дни, из бездонных глубин

Поднимайтесь, о дни, из бездонных глубин, покуда не помчитесь все горделивей и неистовей,
Долго я поглощал все дары земли, потому что душа моя алкала дела,
Долго я шел по северным лесам, долго наблюдал низвергающуюся Ниагару,
Я путешествовал по прериям и спал на их груди, я пересек Неваду, я пересек плато,
Я взбирался на скалы, вздымающиеся над Тихим океаном, я выплывал в море,
Я плыл сквозь ураган, меня освежал ураган,
Я весело следил за грозными валами,
Я наблюдал белые гребни волн, когда они поднимались так высоко и обламывались.
Я слышал вой ветра, я видел черные тучи,
Я смотрел, задрав голову, на растущее и громоздящееся
(о, величавое, о, дикое и могучее, как мое сердце!),
Слушал долгий гром, грохотавший после молнии,
Наблюдал тонкие зигзаги молний, когда, внезапные и быстрые,
они гонялись друг за дружкой под всеобщий грохот;
Ликуя, смотрел я на это и на то, что подобно этому, — смотрел изумленно, но задумчиво и спокойно,
Вся грозная мощь планеты обступала меня,
Но мы с моей душой впитывали, впитывали ее, довольные и гордые.
О душа — это было прекрасно, ты достойно меня подготовила,
Пришел черед утолить наш большой и тайный голод,
Теперь мы идем, чтобы получить у земли и неба то, что нам еще никогда не давали,
Мы идем не великими лесами, а величайшими городами,
На нас низвергается нечто мощней низверженья Ниагары,
Потоки людей (родники и ключи Северо-Запада, вы действительно неиссякаемы?).
Что для здешних тротуаров и районов бури в горах и на море?
Что бушующее море по сравнению со страстями, которые я наблюдаю?
Что для них трубы смерти, в которые трубит буря под черными тучами?
Гляди, из бездонных глубин восстает нечто еще более свирепое и дикое,
Манхаттен, продвигаются грозной массой спущенные с цепи Цинциннати, Чикаго;
Что валы, виденные мной в океане? Гляди, что делается здесь,
Как бесстрашно карабкаются — как мчатся!
Какой неистовый гром грохочет после молнии — как ослепительны молнии!
Как, озаряемое этими вспышками, шагает возмездие Демократии!

(Однако, когда утихал оглушительный грохот, я различал во тьме
Печальные стоны и подавленные рыданья.)
Громыхай! Шагай, Демократия! Обрушивай возмездие!
А вы, дни, вы, города, растите выше, чем когда-либо!
Круши все грознее, грознее, буря! Ты пошла мне на пользу,
Моя душа, мужавшая в горах, впитывает твою бессмертную пищу,
Долго ходил я по моим городам и поселкам, но без радости,
Тошнотворное сомненье ползло передо мной, как змея,
Всегда предшествуя мне, оно оборачивалось, тихо, издевательски шипя;
Я отказался от возлюбленных мной городов, я покинул их,
я спешил за ясностью, без которой не мог жить,
Алкал, алкал, алкал первобытной мощи и естественного бесстрашия,
Только в них черпал силу, только ими наслаждался,
Я ожидал, что скрытое пламя вырвется, — долго ждал на море и на суше;
Но теперь не жду, я удовлетворен, я насыщен,
Я узрел подлинную молнию, я узрел мои города электрическими,
Я дожил до того, чтобы увидеть, как человек прорвался вперед, как воспряла мужествующая Америка,
И теперь мне уже ни к чему добывать хлеб диких северных пустынь,
Ни к чему бродить по горам или плыть по бурному морю.

Перевод Б. А. Слуцкого

29