29 февраля родился Сергей Леонидович Кулле (1936 — 1984).

* * *

Гектор сказал Андромахе:
«До свиданья, моя Андромаха!» —
и уехал.
Пыль от его колесницы
долго висела в воздухе,
как напоминанье о Гекторе.
А когда осела,
его не было видно.
Жизнь в городе потекла своим чередом.
Приам говорил о болезнях.
Тетка Елена скучала
и избегала зеркал.
Но глаза окружавших
были наполнены только ею.
Андромаха плакала, тоскуя и волнуясь.
Гекуба пекла пироги с гусем,
И у нее не было времени
на разговоры с соседкой.
Я рисовал углем кентавров,
Они выходили уродливыми, как в цирке.
Все мы чувствовали
приближение
большой и неотвратимой беды.
И только беззаботные дети
весело плакали и бились
на руках у печальных кормилиц.

1959

Ёлка

Под Рождество,
когда я болел,
мне принесли елку
и установили ее в углу.
Я спросил ее:
— Ну как, ничего?
А она у меня:
— Почему ты лежишь?
— Не знаю. Вот ноги распухли.
— Чего ж они пухнут?
— Не знаю.
— Не знаю… Не знаю, —
передразнила мохнатая.
— Надо есть фрукты,
пить хвойный отвар,
и чтобы почаще выводили на улицу!
Елка всё знала.
Видно, прошла
огонь и воду, и медные трубы.
Видно,
не однажды болела,
не однажды
превозмогала себя
и вылечивалась
хвоей.

* * *

Где горка для зимы?
Увы, ее уж нет!
А баба снежная?
Ее как не бывало!
Сугробы
около сарая
вдруг улетучились,
как дым.
Далекая лыжня
вдоль смешанного леса
превратилась
в обыкновенную тропу.
А наш каток на озере —
уплыл!
Сначала — по реке.
Потом — по морю.
На юг, на юг,
в нездешние края!
На нем
уже катаются, поди,
другие дети.
У них теперь зима.

* * *

Мой друг, мой друг, наш дедушка вернется!
Когда его никто не будет ждать.
Он приплывет к нам на шарах воздушных,
на китобойном судне, ледоколе «Красин»,
на распашной четверке с запевалой рулевым.
Он к нам примчится в островерхой шапке
в кабриолете, шарабане, бричке,
на доморощенных салазках, на тандеме,
на аэросанях он въедет к нам на двор.
На мотоцикле, на линейке, тракторе,
катамаране, на машине времени.
В скафандре сплющенном, как англичанин истинный,
пересечет морское дно.
Играя марш на пионерской дудке,
в ручей войдет на канонерской лодке.
Или опустится на парашюте шелковом.
Или на лыжах прибежит, как Сольвейг.
В колодках каторжника, в орденских колодках
он скатится с американских гор на финских санках.
Или объявится на нашей танцплощадке.
Или очутится на местном танкодроме
в разгар больших маневров:
он легок на подъем и легок на помине!
В один прекрасный день, чрезвычайно молодо
соскочит он с кавалерийской лошади —
наш дедушка, наш дедушка, наш дедушка!
Что б мы ни делали, чего бы мы ни думали,
каким бы курсом на суденышке ни плавали,
какой бы Гений ни витал над нами, —
мой друг, мой друг, нам нипочем
не избежать
с ним
предстоящей встречи.

1960-1963