20 ноября родился Генрих Вениаминович Сапгир (1928 — 1999).

Пельсисочная

В мурелки шлепают пельсиски
В стакелках светится мычай
Народострах и чуд российский

Жить отдыхать и врать и верить
Разбить стакелку невзначай
и правду выдумкой проверить

Сижу качуриком в отставке
с майороглазым старшиной
Дожали — снова по одной…
Хрегочут глотки в переплавке

А на дуроге — дымовозы
и мразогрязь… божба, угрозы —
живьем корчуют и мостят

Сквозит на взлобье — исинь — ветошь
И любят так, что не поверишь
как бы насилуют и мстят

Паук

Паук
Яков Петрович
Висел в углу уборной.
Человек
Яков Петрович,
Покакав,
Разразился речью бурной:
— Я человек!
Я представитель человечества!
А ты — паук.
Как ты смел присвоить имя-отчество?
— Я человек. —
Сказал паук. —
— Ах так!
Так значит, я — паук!

Яков Петрович
Полез в паутину.
Яков Петрович
Вернулся в квартиру,
Представьте женщины испуг.
Жена глядит:
Сидит
Паук.
Молчит.
Надут,
Как Высший суд.
Звонок
Жужжит,
Паук
Бежит.

Взгляните,
Он в учреждении.
Висит в отдельном кабинете.
Натянулись нити.
Все пришло в движение.
Забегали секретари.
На прием
Пришли цари.
Дверь —
На крючок.
Царь
Садится на толчок.
А в углу — паучок
Яков Петрович.

Он говорит царю,
Заплакав:
— Я вам клянусь, как рыцарю!
Я — не паук.
Я — человек.
Я вам серьезно говорю!
Вот я,
Вот вы,
Вот кабинет.
А пауков
На свете нет.

Столица

Гранитный парапет. Москва-река
С утра такси несутся от вокзалов
Мильоны пришлых, тьма провинциалов
Кипят как дрожжи в капле молока

Ночная — корпусами облаками —
Незрячий взгляд, разжатая рука —
Раскинулась и дышит словно Каин
В беспамятстве — уж очень велика

И снова «холодок бежит за ворот»
Для интуриста скучен этот город:
Ни супер-шоу ни реклам ни сект…

Но вдруг пустеет Ленинский проспект
От Внукова как будто ветер вытер —
Текут машины… где-то там — правитель

Питер

Ни лошади на Аничковом, ни да —
же Летний сад осеннею порой
Ни бывшей и стареющей обида
Ни Петр ни змей ни бог и ни герой

Ни в ЕВРОПЕЙСКОЙ лилии модерна
Ни ростры — их русалочьи хвосты
Ни то что всем хронически вам скверно —
(В муть в душу разведенные мосты) —

Другое помню. Утром у вокзала
Шла троица. Ночной триумвират:
Большой как блин дворовый опивало

Алкоголичка — косточка рабочья
И рыженький — сомлеешь встретив ночью
Им двигался навстречу Ленинград

Любовь

Надежде Януариевне Рыковой

Пообещала — значит выйдет скоро
Одну бутылку подобрал в подвале
Другие две строители мне дали
Купил треску и пачку БЕЛОМОРА

Стучал в окно — играл как на рояле
«Май дарлинг» вызывал — для разговора
Шипел мяукал… приняли за вора
Ушел в подъезд — опять меня прогнали

Что бормочу лишь ей одной понятно
Вон за стеклом — и нос ее и пятна —
И вертикальный с золотом зрачок

Отец ее и враг из дома вышел
Зачем сказал он то что я услышал? —
«Влюбленный в нашу кошку дурачок»

Бесстрашная

Памяти Нади Эльской

И плоти-то в ней не было почти —
Одна улыбка. Смерти что за пища! —
Пронзительные светлые глазищи
А вот она возьми и предпочти

Споткнулась и лежит на пол-пути
А там весной как соловьи засвищут
Ее покойный Цыферов отыщет
И скажет: «Есть надежда… не грусти…»

Искусство лезло в парки и в квартиры
Бульдозеры корежили картины
И коршуном над паствою — Оскар…

Соратница! пьянчужка! анархистка!
Ты — с нами! мы — с тобой! мы здесь! мы близко!
Вот только б тебя Генка отыскал

43