3 сентября родился Дмитрий Иванович Глушков (Олерон) [1884 — 1918].

Из «Олимпийских сонетов»

Керинейская лань

Катился путь, мелькали дни и страны,
Кончался год в смыкавшемся кругу.
Средь Истрских чащ, на льдистом берегу
Терялся путь любимицы Дианы.

Он так устал один блуждать в снегу
Под хладом солнц, закованных в туманы,
Внимать в тиши, как плачут ураганы,
И бить куниц и рысей на бегу.

Но в тихий час, сменяющий закаты,
Невольник тайн магической Гекаты,
Невольно в тьму склонял он робкий слух.

В мерцаньи искр тонула дебрь глухая
И ткала сны, прозрачно-лунный пух
С немых ветвей бесшумно отряхая.

Шторм в Архипелаге. Сон

И снилось мне: с взволнованных высот,
Где вился смерч подоблачной колонной,
Спускалась зыбь к прозрачности придонной,
Спускалась зыбь разбить хрустальный грот.

На дне морском, в тиши хрустально-сонной,
Ни рыб, ни трав, ни чудищ не живет:
Кто не доплыл до порта, только тот
Лежит в песках и спит, завороженный.

Бежали две, дитя и мать, по дну.
Все ниже зыбь спускалась в глубину,
Смотрела мать безумно и устало.

Но не могло дитя ее понять:
Склонялось к дну, задерживало мать
И камушки цветные собирало.

У скал Аттики. Тень Лукреция

«Suavi mari magno turbantibus aequora ventis…»
De rer. nat., II

С высоких скал отеческой земли
В ненастный час, когда бушуют воды,
Люблю смотреть, как страждут мореходы,
Как рвется снасть и тонут корабли.

И в дни войны на битвы и походы
Люблю смотреть, от всех тревог вдали.
Я рад не злу: я рад, что обошли
Меня, меня суровые невзгоды.

Но лучше нет, – подняться в светлый храм,
Воздвигнутый в надзвездьи мудрецами,
И радость пить блаженными устами,

Сопричастясь к нетленным их дарам,
И видеть свет: и изредка оттуда
Смотреть на мрак мятущегося люда.

Хиос. Вечер в Турецком квартале

Я шел к своим и верил в неуспех:
О, сколько их, свершений несвершенных…
Вдруг черный луч из чьих-то глаз бессонных
Впился в меня сквозь сеть мушарабьех.

О стольких снах, для воли схороненных,
О стольких снах шептал мой скорбный смех,
И дрогнул я от муки взоров тех,
В мой вольный бег завистливо влюбленных.

Быть может, мы друг в друге тех нашли,
Кому уделы наши для земли
Готовил Рок: тебе – мои доспехи,

Моих друзей и недругов моих,
А мне – твой мир, твои мушарабьехи
И сны в тени киосков кружевных.

2 сентября родился Михаил Евсеевич Вишняков (1945 — 2008).

* * *

Река сменила русло, и направо
ушла тайгой, не натворив беды,
но обнажился берег величавый,
израненный и страшный без воды.

Луг задичал, как человек от горя,
Покинули саранки острова,
да и дорога по иному взгорью
пылит в обход извилистого рва.

И новый век найдет иное русло.
Иными будут мысли и труды.
И вспомнит внук мой, мальчик темно-русый,
меня, как берег, страшный без воды.

Стихи о скотопрогонном тракте

База «Скотоимпорта» шумная и голая.
Взвоют волкодавы,
просвистит камча,
и пойдём из Азии, из песков Монголии,
через раскалённый Бычий солончак.
Тракт скотопрогонный!
В жёлтой тьме барханов
целое столетье не было дождей.
Гоним сорок тысяч стриженых баранов
и косяк некованых диких лошадей.
Пасти волкодавов пенятся от зноя.
Выстрелы и крики, катится поток.
Страшен рёв сарлыков перед водопоем,
бой быков на зорях тяжек и жесток.
У костра ночного степь легла как войлок.
Думы необъятны.
Резок блеск зарниц.
Пахнет горьким дымом,
солончак-травою,
молоком недоеных рыжих кобылиц.
Всё перемешалось этой ночью мглистой:
то за перевалом всполошатся псы,
то набатным гулом загремит транзистор,
то растает отзвук луговой косы.
Зарикто, дружище!
Мы с тобою любим
спать в степи на сёдлах, укрываться тьмой.
Мы с тобой последние кочевые люди.
Мы идём из Азии.
Мы к себе домой.

* * *

В последние копны у тёмной реки
легли, остудившись, таёжные травы,
и женщины тихо снимают платки,
и ждут мою лодку, боясь переправы.

Я резко взмахну отсыревшим веслом
и молча покину прошедшее лето.
Мигнет светлячок, словно в доме твоём
открылось окошко от резкого ветра.

И ты — это чудится мне одному —
стоишь перед лампою в платьице белом,
и слышишь сквозь осень, сквозь ветер и тьму,
как длинная лодка врезается в берег.

* * *

Любимая дочка! Дождались родители:
помыты полы, приготовлена комната,
настелено сена заречного, дикого,
наварено пива густого и темного.

В бревенчатой баньке, каленый, продышистый,
витает парок. И в минуту смятения
так сладко, и чутко, и радостно слышимо
мерцанье ковша и плеча золотение.

Рассыпались волосы, чуть обозначили
движение стана. Земные, счастливые
набухли рябинами зори горячие,
накрылись цветами, туманами, ливнями.

А там и застолье. Вино земляничное.
И гости, и песни, и ночь, как мгновение,
когда на земле начинается личное,
высокое, тайное и сокровенное.

1 сентября родился Иннокентий Фёдорович Анненский (1855 — 1909).

Я люблю

Я люблю замирание эха
После бешеной тройки в лесу,
За сверканьем задорного смеха
Я истомы люблю полосу.

Зимним утром люблю надо мною
Я лиловый разлив полутьмы,
И, где солнце горело весною,
Только розовый отблеск зимы.

Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет…
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет.

В волшебную призму

Хрусталь мой волшебен трикраты:
Под первым устоем ребра —
Там руки с мученьем разжаты,
Раскидано пламя костра.

Но вновь не увидишь костер ты,
Едва передвинешь устой —
Там бледные руки простерты
И мрак обнимают пустой.

Нажмешь ли устой ты последний —
Ни сжатых, ни рознятых рук,
Но радуги нету победней,
Чем радуга конченных мук!..

Шарики детские

Шарики, шарики!
Шарики детские!
Деньги отецкие!
Покупайте, сударики, шарики!
Эй, лисья шуба, коли есть лишни,
Не пожалей пятишни:
Запущу под самое небо —
Два часа потом глазей, да в оба!
Хорошо ведь, говорят, на воле…
Чирикнуть, ваше степенство, что ли?
Прикажите для общего восторгу,
Три семьдесят пять — без торгу!
Ужели же менее
За освободительное движение?
Что? Пасуешь?..
Эй, тетка! Который торгуешь?
Мал?
Извините, какого поймал…
Бывает —
Другой и вырастает,
А наш Тит
Так себя понимает,
Что брюха не растит,
А все по верхам глядит
От больших от дум!..
Ты который торгуешь?
Да не мни, не кум,
Наблудишь — не надуешь…
Шарики детски,
Красны, лиловы,
Очень дешевы!
Шарики детски!
Эй, воротник, говоришь по-немецки?
Так бери десять штук по парам,
Остальные даром…
Жалко, ты по-немецки слабенек,
А не то — уговор лучше денег!
Пожалте, старичок!
Как вы — чок в чок —
Вот этот — пузатенький,
Желтоватенький
И на сердце с Катенькой…
Цена не цена —
Всего пятак,
Да разве еще четвертак,
А прибавишь гривенник для барства —
Бери с гербом государства!
Шарики детски, шарики!
Вам, сударики, шарики,
А нам бы, сударики, на шкалики!..

Облака

Пережиты ли тяжкие проводы,
Иль глаза мне глядят, неизбежные,
Как тогда вы мне кажетесь молоды,
Облака, мои лебеди нежные!

Те не снятся ушедшие грозы вам,
Все бы в небе вам плавать да нежиться,
Только под вечер в облаке розовом
Будто девичье сердце забрезжится…

Но не дружны вы с песнями звонкими,
Разойдусь я, так вы затуманитесь,
Безнадежно, полосками тонкими,
Расплываясь, друг к другу все тянетесь…

Улетят мои песни пугливые,
В сердце сменится радость раскаяньем,
А вы все надо мною, ревнивые,
Будто плачете дымчатым таяньем…