Сегодня день рождения у Всеволода Владимировича Зельченко.

Недоносок

(7-6-5-4-3-2)

Я мог бы быть живым — а я
И есть живой, чей путь во тьму
Внезапно прерван, потому
Что пестрых стеклышек края
Соединились — и ему
Сказали: «Очередь твоя», —
И подали суму.

И он послушно в путь потек,
Как отче наш, в зубах зажав
Обрывки песен тихих тех,
Чей отголосок длится, ржав,
Между студенческих потех
И старческих забав.

Но тайный груз, хранимый в нем,
Сумел остаться невредим —
Как Кровь, Которую мы пьем,
Как Плоть, Которую едим,
Как золотой заем.

И вот, застигнутый врасплох
В кругу своих, в пиру, в любви,
Он вдруг задерживает вдох,
Пугая визави —

И видит ясно двор и сад,
В которых игрывал, объят
Первоначальной тьмой,

И произносит: «Боже мой,
Домой, пора домой».

Разговор

Послушай, что я говорю. Потом
Реши возразить. Опустив ладонь
На стол, зависая над тем столом,
Затянувшийся след у запястья тронь.
Парус надут, и поют гребцы.
Становится видно во все концы.

Мы прожили зиму внутри зерна,
Но теперь другое: часы пошли,
Налицо набухание, белизна,
Вывороченные комья земли,
И, хотим мы того или не хотим,
Уста произносят слово «хитин».

Загибаю пальцы: животный мир
Изнывает в очереди на пистон;
Роща в истерике; sage mir,
Что у нас там плещется под мостом?
Но смотреть туда, где течет река —
Развлечение дурака.

Тут я и скажи своей дорогой
О том, что не будет жизни другой —
Будет в точности та же, и ты
От подмены соскочишь с ума. Взгляни:
Те же походка, глаза, черты,
Ранняя полночь и в ней огни.

Убийца думает, что убит,
Убитый думает: обошлось,
Волокна света, касаясь плит
Пустого двора, не проходят сквозь.
Лодка плывет по чистым листам,
Вещи стоят по своим местам.
Дверь говорит: «Кто там?»