Сегодня день рождения у Петра Николаевича Чейгина.
* * *
Поклон каналу. Видит Бог — я жив
и вывожу Словарь из окруженья.
Так холодны и солоны растенья
моей души, что и труба оленья
не выберет любовника из них.
Разочаруй чернила, пыл стеблей опал.
Пускай гулена бродит на здоровье.
Теплее, чем дыхание коровье,
лучи ласкают птичьи изголовья
и каждый обнимает свой кристалл.
Вот ночь татарская ведет грудных коней
и ландыш прячется, замешивая ливень,
определив узорчатой малине
ухаживать за долей лунной глины
и врачевать добычею своей…
Магнита пульс и ландыш на лету
грозили одинаково, и зная
об этом факте, он, как тень живая,
сестре и брату голову склоняя,
огонь плескал на белую слюду.
<1973-74>
* * *
Всех женщин, что любил автопортрет,
отмыло снегом, выпивкой сманило.
Прямая речь последнюю скрутила,
на Троицу дите себе родила…
Травы той трубной на припеке нет.
Одна сморода — черная слюна
дробит стекло погожим урожаем.
Да чибис тянется, распутывая шали
тумана у подножия державы,
да спит котенок — солнечный юла.
Не мне тебе наказывать на лень.
Ты захотел и жизнь должна случиться.
И торф наполнит нотную страницу,
в которой пес-прожектор шевелится
и сватает персидскую сирень…
<1973-74>
* * *
Високосным разладом пульсаций настигнут, — целуй!
Обживают наделы прогнозы осознанной речи.
Пожелай на болезнь чистый холод и лёгкие свечи.
Цыц, погон, Бармалей! Серебряная пыль над столом.
Неоглядну житью обучивший сухую позёмку
человечьи черты выбирает на пальцы и вкус.
Ниспошли горемыке отведать расейский искус,
семиграние — центром, зажги вороватую рюмку.
Полотняный учебник недолго протянет, сгорит.
Телу бедному трижды по-мёртвому выпадет вживе.
Исаакий, поведай о трубном Вселенском призыве.
Чу! Погона крыло наливается пеплом зари.
<1983>
* * *
Вите Кривулину
Папа умер у стрекоз
У малиновых заноз
У мерцающих нахалок
Бесконечно летних дам
Папа был как спирт упрям
Убегая глаза галок
Их походки ножевой
И оправы дождевой
Стыд поди упал на папу
Иль антихрист поднял лапу
Нам не велено шептать
О его словесном нраве
О его слоистой крови
Проще ласточке пенять
На скамеечке резной
Под тюремною сосной
