28 апреля был день рождения у Виктора Александровича Сосноры.
* * *
Хомяк упрятался в нору,
не выползая пить.
Неволя прянула на Русь,
ей вольницей не быть.
Не быть оплеванной Хуле
хорошею Хвалой.
Не течь замученной Суле
хохочущей струей.
Уплыли мертвые тела
в болотное окно.
Двина болотом потекла…
Отныне — всё одно,
деяньям и добра и зла —
всему один исход…
В болоте бредит Изяслав
с прорубленным виском.
Под князем движется трава,
большой болотный наст.
— Побила хилая Литва
твою дружину, князь.
Не посылать тебе крестьян
за лыковой корой,
волчицы ходят по костям,
вылизывая кровь, —
двадцатилетний князь твердит
в болоте за леском,
без братьев, без добра,
один,
с прорубленным виском.
Из книги «Всадники», 1959-1966
«Вечерний звон». Читает автор
Вечерний звон
Над Ладогой вечерний звон,
перемещенье водных глыб,
бездонное свеченье волн,
космические блики рыб.
У туч прозрачный облик скал,
под ними —
алая кайма.
Вне звона различимо, как
гудит комар!
Гудит комар!
Мои уключины — аккорд
железа и весла — меча.
Плыву и слушаю — какой
вечерний звон! Вечерний час!
Озерной влаги виражи
и музыкальная капель…
Чего жалеть?
Я жил, как жил.
Я плыл, как плыл. Я пел, как пел.
И не приобретал синиц,
небесных журавлей — не знал.
Анафема различных лиц
смешна,
а слава — не нужна.
Не нужен юг чужих держав,
когда на ветках в форме цифр,
как слезы светлые дрожат
слегка пернатые птенцы,
когда над Ладогой лучи
многообразны, как Сибирь,
когда над Родиной звучит
вечерний звон моей судьбы.
Из книги «поэмы и ритмические рассказы» (1963 — 1964)
Бессмертье в тумане
Радужные в тумане мыльные пузыри — фонари.
Спичку зажжешь к сигарете — всюду вода, лишь
язычок в трех пальцах — звезда.
Тикают по циферблатам цикады…пусть их, их цель…
Пульс и капель!
В небе — нет неба. Август арктический, или
оптический очи-обман?.. Ночь и туман.
Хор или ноль?..Ходит, как нож с лезвием чей-то
ничей человек. Целый век.
Ходит, складной (с кляпом? каникулы?), и никак
самого себя не сложить.
(Как в слезах! Как в глазах!) Стало жить
невмоготу…
Но наготу ни лезвия не боится и что ему чьи-то
«нельзя», но не готов ноготок.
Как научился (на «у» или «числа»?) так не уметь —
не умереть?
Или надеется, знает (незнаемый!) все про любовь…
и кровь?.. И… — вновь?
Или бессмертье — больше близ смерти?..
…Голос мой! Логос мой!
Из книги «Хутор потерянный», 1976-1978
Энеада
4
Время — упадок — и падают на спину птицы.
Листья взлетают и намокают,
и не мигают миллионоглазые мухи.
Скоро возьмутся за пилы зубные,
вырубят дом мой дневной и опрокинут,
что ж, мне достаточно и землянки.
Я с чертежами залягу на зиму,
скажем, в углу и закроюсь глазами,
в вечный гамак из паутины.
Этих закованных в ложные цепи
из катастроф
дунь — и рассыпятся, пыль это, пыль.
Птицы зловещи, их градус и речь,
и не сморгнешь, и не знаешь, куда унесут
их треугольники-крылья — и хвост и — клюв,
Ляг в ухо лягушке,
Я не был, не был! Согласен.
В списки воскресших меня не пишите, —
этих утопий я не знаток.
В списки воскресших меня не пишите —
ноги, ветрами гонимы,
мокнут как листья.
Из книги «Мотивы Феогнида. Энеада», 2005
