Сегодня день рождения у Софьи Георгиевны Анджапаридзе.

* * *

Давай, захлестывай, не зевай!
Или вздерни на гребень, да на скалы кинь,
Вишь ослабла, болтается ни жива, ни мертва,
И нет, не найдут рыбаки…

Тут важно не давать им смотреть наверх,
Глаза заливай, не пускай открывать, а то,
Бывает глянут, и если не примешь мер,
Карабкаются и бегут по волнам, как Тот.

Макай поглубже, чтоб нечем было дышать,
И если не явится рыба эта дурацкая с фонарем…
Вода не должна заискрить, не август… Не может кварц засверкать,
Тут нечего делать, управимся быстро, а нет — наврем.

* * *

Безумие проносится над нами,
Как самолет,
Но медленней и ниже,
Как вертолет,
Но выше и быстрее,
Как поезд, вдалеке издалека.

И, как собака,
Ткнет в колени мокрой мордой,
Или, как кошка,
Ткнет в колени мертвой мышью,
Или, как море,
С ног собьет глухим прибоем.

А может, ветер распахнет окно,
А может, пламя порхнет из печи,
А может, скрипнет что-то за стеной…
Круг начерти, терпи, молись, молчи. 

* * *

Как мне оплакать невозможность рассвета в восемь?
Серую грязь и слякоть, заспанную и раздетую осень?
Как мне оплакать невозможность радостного движенья,
Голос горя в раковине телефона?
Шепот моря, чьи далекие равнодушные волны,
Омывают все пропажи и совпаденья?
Как мне оплакать возможность такой разлуки,
Где один не знает, что другой его ищет в каждом камне и каждой ветке,
Когда снег долгожданный тает, не ложась, не дается в руки,
Когда, пенясь, хлещет вино из мехов из ветхих.

* * *

Кровь ворчит: «Я кручусь целый день, омывая
Каждый закоулок утлого и неловкого тела
А она кручинится, целит в тень, унывает,
Жаждет минутного…Разве ж это дело?»
Сердце сетует: «Боже, бьюсь,
как часы, в Тобою заданном ритме
а у ней, наверху, все какой-то блюз,
Болью гложет, спасибо не говорит мне».
Легких двое: «Мы — выдох-вдох, выдох-вдох,
Воздух свежий, не курит, мы благодарны,
Чем ей мир Твой подлунный настолько плох?
Кислород, и тот, достается даром…»
Печень, конечно, печется: «Я тут сижу
Без движенья, но важная, никуда же —
От меня, но послушайте, что скажу:
Без души, без этой, было бы лучше даже».
А душа потупилась: «Где я, кто
Дал мне право власти над вами всеми?
Я — пылинка, я — шепот, я — лепесток,
Я стесняюсь выйти из смертной сени».

30