26 мая был день рождения у Людмилы Стефановны Петрушевской.

Из цикла «Куклы»

а эта милая леди
в соломенной шляпке
в синем бархатном платье
это уже чистое сокровище

на почтенной лондонской улице
в дорогом букинистическом магазине
ее углядел сквозь витрину
мой спутник

студент-финансист
который был мне придан
железной рукой судьбы

вообще-то я люблю гулять одна и с картой
но он меня таскал
по своим любимым местам

и завел на эту дорогую улицу
тут
сказал он
я буду покупать гравюры
когда разбогатею

его глаза (гуглы айз) блеснули умом
студент было похож
на Оскара Уайльда
он учился на одни пятерки

частично, правда, он напоминал Билла Клинтона
огромный, деликатный, с железной волей

и с улицы глядя
своими гуглы айз
огромными глазами

он через витрину этой лавки
что-то увидел

— зайдемте пожалуйста
— да я люблю только кукол
— может быть пожалуйста тут что-то будет
— оу

мы зашли
и не успела я оглянуться
как мой Марсель Пруст
своими очами поворочав
что-то тихо сказал милорду
исполняющему здесь
какую-то роль

типа принеси-подай
ваша честь

и ЕЕ вынесли
сняли с витрины
она была здесь такая одна
помятая
из папье-маше
грязненькая
в пыльном бархатном платье
чисто крошка Доррит
с облупленным носом
и тряпичными босыми ногами

я затрепетала
кукла тридцатых годов

во время войны в городе Куйбышеве мы голодали в квартире битком набитой соседями и их вещами и они оставляли на кухне только пустые столы и полное помойное ведро откуда мы добывали селедочные хребты и картофельные ошурки и варили когда добывали керосин

о радостный запах керосина
мы стояли в очереди в керосиновой лавке часами
почему-то нам наливали только
если оставалось
после всех

но за этим поганым ведром можно было пробираться на кухню только ночью и меня посылали

мы запасали старую газету это было нелегко и на нее уже опрокидывали ведро

мы это я пяти лет
и моя лежачая бабка Валентина отекшая от голода как слон первая любовь Маяковского он ее звал голубая герцогиня она его стеснялась его громких и откровенных признаний они ходили в один кружок его туда привел друг деда Роман Якобсон с криком вот настоящий поэт а у бабушки Вали уже был жених как раз мой дед и еще с нами была моя тетка Вава выпертая из бронетанковой академии в связи с тем что мы были члены семьи врагов народа уже расстрелянных

и однажды прокравшись во тьме на кухню я увидела рядом с помойным ведром на полу двух кукол огромных

они сидели
в позах беженцев на вокзале
безо всякой надежды
босые без одежды
грязные лица облупленные носы
их тряпичные руки покоились
их грязные ноги
были разбросаны развинчены

я потом видела такие ноги в фильме об Освенциме

их глаза
с нарисованными ресницами
смотрели важно
так смотрят важно
все очень маленькие дети

я с ними играла всю ночь трогала их шептала стоя на коленях
счастье вороватое счастье

однако взять их не посмела
и утром они исчезли

все это я уже описала когда-то

но ничего не исчерпано
все стоит на дне
и поднимается при малейшей волне

а вот теперь Лондон
как я тут очутилась
в этом дорогом магазине

у куклы босые грязные тряпичные ноги
глаза с нарисованными ресницами
облупленный нос

но она одета!
бархатное синее платье — батистовые панталоны — венецианские бусы — кружевной поясок — медная пряжка

цена была немеряная
но мой Билл Клинтон так радовался своей прозорливости
как будто он обнаружил
бесхозную Монику Левински
послушную бессловесную

я ее обняла

могла ли я ее оставить

я ее рисую тоже
но пока что не получается

(впоследствии ее фото мы поместили на обложку моей книги «Маленькая девочка из Метрополя» и перед съемкой я ее закутала в платок как закутывали детей в войну концы завязавши за спиной но там эта кукла тоже не похожа на себя похожа на меня маленькую)

кукол рисовать трудно
как сказала одна художница
понимающе глядя на мои
самодельные акварели